На дальних рубежах 2 (СИ) - "Incognito"

На дальних рубежах 2

Глава 1

Если бы на сектор, который пересекал небольшой боевой корабль класса «невидимка» с гражданским регистрационным номером и фривольным названием «La Morena», то есть "Чернявая", можно было посмотреть в телескоп, никакого корабля обнаружить бы не удалось. На радар тоже полагаться не стоило, сигнал на нем либо не возникал вовсе, либо был настолько нестабильным, что система не опознала бы наличие космического судна. Единственное, что могло выдать передвижение боевого корабля со светопоглощающим покрытием и антирадарной системой последнего поколения, это периодическое мигание звезд, которые он закрывал своим корпусом.

На самом деле от оригинальной комплектации у бывшего боевого корабля осталось не так уж и много. Списанный и проданный по очень большому блату в частные руки, он был переделан под тяжеловооруженную частную космояхту. Корабль стал намного комфортнее, потерял все секретное оборудование и оружие, зато обзавелся новым, не только не менее совершенным, но и более подходящим под нужды владельца. Сейчас корабль шел с погашенными внешними огнями и задраенными иллюминаторами, чтобы свет изнутри не выдал его присутствие пиратам, часто прочесывающим этот сектор. Внешние камеры прекрасно проецировали изображение на внутренние экраны, так что видами открытого космоса можно было любоваться беспрепятственно.

Корабль был совершенен не только как средство относительно спокойного преодоления долгих расстояний, но и красив чисто внешне. Конечно, светопоглощающее покрытие превращало его в плоскую черную дыру в пространстве, и даже пыль и грязь не могли придать ему очертаний, так как скатывались с поверхности, как с гуся вода. Однако хозяйка корабля прекрасно знала его совершенные обтекаемые линии и идеально ровную бесшовную матовую поверхность — будто это не корабль, а некое животное, бороздящее космос, как киты или акулы бороздят океан.

Кора проверила показания радаров. Тишина. Необходимости сидеть и гипнотизировать взглядом приборы не было. Она перевела корабль в режим автопилота и прошла в жилую часть. Когда-то внутренняя часть корабля выглядела по-казенному просто и ужасно. Тогда никого не интересовала эстетическая сторона вопроса, и ни перебрасываемому военному персоналу, ни, тем более, малым грузам, дела не было до комфорта. Теперь же у «птички» была новая, гражданская жизнь и это отразилось на внутренней ее части. Модифицировали кораблик по спецзаказу родителей Коры, а те ради комфорта дочери не пожадничали. Если бешеный ребенок вознамерился жить от них так далеко, то пусть хоть в гости летает безопасно, быстро и удобно. Все выглядело аккуратно и красиво — начиная от светлых коридоров и заканчивая уютным камбузом, не говоря уже о четырех каютах и относительно большой капитанской жилой части.

В последнее время Кора полюбила время, проводимое в полном одиночестве на своем корабле. Это было время личной свободы и безопасности от нежелательных контактов. Оно всецело принадлежало только ей. Кора сорвала обертку со стандартного корабельного пайка №7 и забросила еду размораживаться. В последние месяцы приходилось вести кочевой образ жизни, передышки ей почти не давали. Кора ездила от одной базе к другой, чтобы консультировать, как это деликатно называлось, своих бывших коллег. На самом деле ее работа заключалась в обучении нового поколения бойцов выживанию и работе в условиях тех планет, где ей самой приходилось воевать. Она посмеивалась над собой, что стала проводником для туристов-экстрималов, но на самом деле всерьез относилась к передаче своего опыта и учила на совесть. Эти уроки могли спасти кому-то жизнь.

На срок ее службы пришлось обилие конфликтов на территории Альянса, и в ту горячую пору отряд «Зулу» работал на износ, сейчас же время было чуть более мирным. Оставалась надежда, что ее не привлекут к более горячим делам. Кора отлично понимала, что обещать ей могли что угодно, но раз ее полностью восстановили в ряды Управления, ее могут в любой момент отправить куда угодно и когда угодно. Ее талант заключался в том, что даже в абсолютно незнакомой местности она ориентировалась мгновенно, адаптируясь сразу же и делая все необходимые поправки для выполнения задания. Она могла отыскать скрытые базы и замаскированные лагеря, провести отряд куда нужно практически в любых незнакомых условиях. Как передать этот интуитивный навык, приобретенный с самого детства, она до конца не понимала, хотя учила, не скрывая ничего. И все же проводников ее класса было раз-два и обчелся. К гадалке не ходи, что если возникнет нужда, ее выпихнут на задание.

Кора стала побаиваться звонков. Ее дергали по работе, дергали по делам фермы, дергали из-за разборок после последнего приключения. В космосе было тихо. И привычно. Сколько лет она так моталась с родителями, и вот снова все вернулось на круги своя. Душой она рвалась домой, но словно нарочно, ее туда постоянно не пускали. Сейчас ее путь лежал на Сиволу, отчитываться по последней миссии, получать новые указания, а главное - повидаться с родителями.

На экране, заменившем иллюминатор, показалась необитаемая планета с зубодробильным названием из цифр и букв. Над ее округлым темным боком занималась заря. Звезда еще не показалась, но ее первые лучи уже очертили яркий серп по линии горизонта. Кора с тоской подумала о рассветах на Айоке, когда степь только начинает пробуждаться: еще зябко после ночного холода, но первые лучи быстро нагревают воздух, вдохновляя птиц, разливаясь серебром в богатой росе. У народа ее матери женщины приветствовали новый день утренней песней, и впервые за долгое время Кора запела, приветствуя чужое светило, думая при этом о доме.

— Уэндеяхо, уэндеяхо, - прозвучал нежный протяжный зов и перешел в короткую птичью перекличку. - Уэндея, уэндея, о, о, о, о, хэя-хо, хэя-хо. Яа, яа, яа.*

Кора мягко отбивала ритм ладонью по бедру, знакомые ноты обволакивали и утешали, наполняя светом душу. Когда-то они с матерью пели утреннюю песнь на два голоса и сейчас не хватало второй певицы. Мать могла сколько угодно упрекать Кору, что та забывала свои корни, это было неправдой. В Коре испанка спокойно уживалась вместе с женщиной чероки, примиряя века кровавой истории. Народ ее матери, передававший наследование по женской линии, принимал полукровку, поэтому трагедии в своей смешанной генетике Кора не находила. Ее дети, как и она сама, будут считаться чероки.

При мысли о детях Кора поморщилась. После своего ухода со службы несколько лет назад она не задумывалась всерьез о своей личной жизни. По большому счету, она так была поглощена собственной болью, а потом и делами фермы, что интереса к романам не испытывала. Собственно, из-за этого у них с Марти ничего и не сложилось. Скрываться от мира на своей земле было удобно, айокинские фермеры очень уважительно относились к чужим личным границам, а если ее редкие вылазки и подкармливали городские сплетни, то посреди степи это легко было игнорировать.

Сейчас же ситуация резко изменилась. Бывая на Сиволе Кора вынуждена была иногда показываться в обществе, и молодая, успешная, красивая женщина из влиятельной семьи мгновенно стала объектом охоты. На военных базах, несмотря на то, что женщина в погонах не могла никого удивить, тоже каждый раз начиналось черт знает что. Это была отдельная головная боль. Все эти обстоятельства вынуждали Кору вспоминать о Джейсе чаще, чем хотелось бы. Хорошо хоть родители не давили, не подсовывали кандидатов и даже намеков на семейное будущее не делали. Расставание дочери с рабом, как и всю эту сторону отношений Коры с Джейсом, они тактично обходили стороной, хотя Коре казалось, что они были рады такому повороту событий.

Смысла скрывать от себя свои же чувства не было. Кора тосковала по Джейсу. Обычный ее защитный механизм «с глаз долой — из сердца вон», выработанный еще в детстве в ответ на многие расставания, дал сбой. Сначала она дико переживала, что Джейса бросят в очередное пекло, когда он психически еще не окреп. Он был, несомненно, сильным человеком, но Кора не хотела, чтобы все, чего он достиг за год жизни на ферме, разрушилось бы в одночасье. А потом она вдруг заметила, что сравнивала с ним всех, кто к ней подкатывал, и никто не вызывал в ней того ощущения комфорта, близости и единодушия, какое вызывал Джейс.