Дженнифер Грин - Мисс Благоразумие

В следующее мгновение Флинн буквально взлетел наверх.

Увидев его, мальчик радостно взвизгнул.

Флинн с облегчением перевел дыхание и тоже весело проговорил:

— Значит, тебе нравится опасность, да? Немножко риска, немножко азарта? — Малыш засмеялся еще радостнее, а Флинн продолжал: — Не мешало бы нам с тобой решить, как тебя кормить и где ты будешь спать. Отгадай: почему мне кажется, что ни один из этих элементарных вопросов не дастся нам легко?

Малыш снова взвизгнул от смеха, словно находя подобную попытку разговора с ним уморительной.

Зато Флинна это веселило не очень. Мальчишка, никого и ничего не боявшийся, живо напомнил ему его отца, который был в свое время ведущим инженером на автомобильном заводе в Детройте. Аарон Макгэннон, блестящий специалист, прилично зарабатывал, но семья его еле-еле сводила концы с концами, поскольку он все просаживал в покер или на скачках. Азартная игра была болезнью этого человека.

Всю жизнь Флинн с ужасом констатировал, что унаследовал эту проклятую болезнь. Он ни разу не сел за покер, ни разу не прикоснулся к рулетке, но задатки были при нем: он обожал риск. Быстрая езда, затяжные прыжки с парашютом, сплав на плотах по бурным рекам — Флинн любил все это, он рисковал даже в финансовых операциях. Однажды вложил все, что имел, в сумасбродные идеи по программному обеспечению, которые, к счастью, принесли коммерческий успех, потом опять рискнул всеми своими деньгами на нечто подобное… и, скорее всего, когда-нибудь рискнет снова.

Но это не распространялось на женщин: от них Флинн держался подальше, особенно от тех, которые мечтали об обручальном кольце. Он решил, что никогда не будет отцом. Рисковать собой, своим положением гораздо проще, когда ты один.

— Ты не мой, драчун, — прошептал Флинн Дилану.

Мальчишка, еще раз радостно взвизгнув, повалился на него.

И он упал бы, если бы не быстрая реакция Флинна! Пролетел бы кувырком до самого низа лестницы. Малыш был начисто лишен чувства опасности.

Схватив его на руки, Флинн зажмурился. От ребенка пахло… детской пудрой, молоком и какими-то иными, совершенно неведомыми ему запахами. Пухлая ручонка Дилана обвила его шею, словно только там ей и было место.

— Нет, — твердо сказал Флинн, спускаясь с малышом по лестнице и направляясь на кухню, — я не собираюсь привязываться к тебе, и ты тоже выброси эту мысль из головы. Я не твой папа, и мы с тобой абсолютно ничем не связаны. Нам просто придется перекантоваться вдвоем какое-то время, пока все не встанет на свои места. Ну как, это похоже на план? Ты готов накинуться на свеклу и эту липкую кашицу из индейки в баночке, которую купила тебе Молли?

Молли… Проклятье, он не хотел опять думать о ней! Видит Бог, у него сейчас более насущная проблема: что делать с ребенком? Если бы он имел об этом хоть малейшее понятие!..

Боясь серьезных отношений с женщинами, Флинн рискнул поверить Вирджинии, что она принимает противозачаточные таблетки. И вот теперь обстоятельства складываются не в его пользу, хотя он как порядочный человек понимает: ответственность за случившееся ложится на него. Возникшие проблемы представали перед его мысленным взором в виде черной бездонной пропасти. Он не имел ни малейшего понятия о том, что ему делать с малышом, которого держал на Руках. Или каким образом вернуть уважение Молли. Да что там говорить, после сегодняшнего происшествия он перестал уважать самого себя. Если бы он знал, что следует предпринять, чтобы исправить положение!

Лишь одно было Флинну ясно: он никак не годился на роль отца. Ни по каким критериям.

Дилан тем временем вцепился ему в нос. Флинн поймал ручонку малыша и отвел в сторону.

— Ладно, клоп, я позабочусь, чтобы с тобой все было в порядке. Тебе не о чем беспокоиться, слышишь? Разве только об ужине. Ну что, пожуем свеколки от Молли, а?

Глава четвертая

Когда после одиннадцати зазвонил телефон, Молли уронила на пол любовный роман, который читала, а поспешив схватить трубку, чуть не свалила стоявшую на ночном столике лампу. Никто не звонил ей так поздно. Сэм — с ним она встречалась время от времени, — как правило, успевал пообщаться с ней по телефону ранним вечером. Родители и сестры тоже периодически звонили ей, но никто из них не станет беспокоить ее в такой поздний час без крайней необходимости. И, очевидно, сейчас именно такой случай…

Едва успев поднести трубку к уху, Молли услышала голос Флинна. Он звучал тревожно:

— Я понимаю, что тебе сейчас меньше всего хотелось бы говорить со мной, и клянусь, что не стал бы тебя беспокоить, если бы мог без этого обойтись, — сказал Флинн, — но я просто в отчаянии…

Молли откинулась на подушки. Весь вечер она пыталась не думать о нем и малыше. Ей не хотелось мучиться бессонницей и искать ответы на неразрешимые вопросы. Черт бы побрал Макгэннона и его звонок! — с досадой подумала она.

В голосе Флинна звучало отчаяние:

— Дилан плачет. Я нормально уложил его, и он уже крепко спал, как вдруг проснулся и заплакал. И плачет, не переставая. Просто так, без всякой причины. Что мне делать, Молли?

— Флинн, я уже говорила тебе, что у меня нет никакого опыта по уходу за детьми…

— Но ты ведь женщина, ты должна знать больше моего. Ты только скажи, что делать, и я сделаю! — Голос Флинна по-прежнему звучал тревожно.

— О, теперь я и сама слышу, как он плачет… В чем же причина? Не думаю, что Дилан заболел: днем он был довольно энергичен… Но он всего лишь маленький ребенок. Проснулся в незнакомом месте, мамы рядом нет, ему, наверное, стало страшно, вот он и разревелся. Попробуй утешить его.

— Утешить?

— Ну да. Покачай его, поноси немного на руках, похлопай по спинке, спой песенку…

— Хорошо, хорошо. Понял тебя. Покачать. Похлопать. Спеть…

Внезапно Молли услышала громкий треск, невольно заставивший ее вздрогнуть и поморщиться.

— Флинн? Ты слушаешь?

Никакого ответа. В трубке все стихло. Похоже, Флинн бросил ее, чтобы взять Дилана на руки. Зная его, она не удивится, если он вообще забудет, что разговаривает с ней.

Она еще раз позвала Флинна по имени, но в ответ услышала лишь приглушенные звуки песенки, которую обычно поют студенты во время попойки.

Молли повесила трубку и спустила ноги с кровати. Она знала: уснуть ей теперь не удастся. Может, выпить чашку мятного чая?

Дойдя до кухни, Молли пошарила в шкафчике, нашла нужный пакетик и, опустив его в чашку, залила кипятком. Расхаживая взад и вперед по кухне, она пила чай мелкими глотками и размышляла о мужчинах.

В доме стояла полнейшая тишина. Единственным звуком, и то доносившимся снаружи, был шум ветвей росшего на заднем дворе тополя. Молли сняла верхний этаж старого кирпичного дома, принадлежащего пожилой супружеской паре Макнаттов, которые по полгода проводили в Аризоне. Они решили сдавать часть дома по единственной причине — боялись оставлять его пустующим. И у них были конкретные требования к квартиросъемщику. Никакого шума поздним вечером. Никаких попоек. Никаких ночующих мужчин. Молли, как они сказали, «подходит им просто идеально».