Мэриан Ти - Мой голландский миллиардер - 2

— Ты меня прекрасно слышала. С чем ты меня поздравляла? — Одна бровь элегантно изогнулась, когда он продолжил. — Быть может, ты решила, что я сделал предложение твоей сестре?

Челюсть Серенити отвисла. Для неё это было необычное состояние, но прямо сейчас она сомневалась, стоит ли ей быть сдержанной или всё же вежливой. Она только и смогла прошептать:

— А что, нет?

Виллем просто ответил:

— Нет.

— Я не понимаю, — беспомощно пролепетала она. Серенити в полном потрясении часто заморгала, её длинные ресницы, словно шёлковые опахала порхали над её фарфоровой кожей. «Один вид, которой был невероятно соблазнительным и дразнящим», мрачно подумал Виллем.

Скрывая все свои мысли за непробиваемой маской, Виллем небрежно ответил:

— Твоя сестра ведь тоже не упоминала о замужестве, не так ли?

— Да, но она сказала, что ваши отношения выходят на новый уровень.

— Так и есть. Только это будет не женитьба.

— А ещё она сказала, что ты желаешь, чтобы мы прибыли в поместье Контини, чтобы королевская семья решила насколько мы подходим…

— Я солгал.

В тоже мгновение, Серенити поняла, что произошло, что он наделал, и даже не успев опомниться, она…

Дала ему пощёчину.

— Ублюдок! — Он ведь прекрасно понимал, идиот! Он же знал, что она подумает, и всё равно пошёл на этот мучительный обман!

Его голова дёрнулась в сторону. Виллем осторожно прикоснулся к щеке, медленно поднимая взгляд на Серенити.

— Зачем ты позволил поверить мне в это?

— Поверить во что? — Он бросил ей вызов. Но когда в ответ получил только молчание, ответил за неё. — Что я собираюсь жениться на другой?

Всхлип вырвался из уст Серенити, и даже сквозь гнев, бушевавший в нём, Виллем не мог спокойно видеть её мучений.

Взглянув на охрану, он указал им головой на дверь, и те тут же оставили их наедине. Будучи проинформированными, заранее, они будут стоять снаружи, и появятся только в случае приближения Шейн или Мелани.

Когда они, наконец, остались одни, Виллем еле слышно сказал:

— Прости.

Но тень страдания залегла в её взгляде, и видя её такую хрупкую и бледную по его вине, Виллем должен был признать одну истину.

Она не может жить без него, а он не может жить без неё, зная, как она в нём нуждается.

Но это не значит, что они любят друг друга.

Ему только нужно убедить её в этом, и всё будет в порядке.

— Сири, — она тут же часто заморгала, будто один звук её собственного имени причиняет ей боль. Шумно втянув воздух, он строго сказал. — Ты знаешь, что я за человек. Ты знаешь, что я не перед кем не объясняюсь, но ты… я попробую. Всего один раз. Только сейчас. Не хочу, чтобы ты и дальше страдала, — он стиснул зубы. — Я больше не могу видеть твою боль.

Серенити сглотнула.

— Я с-слушаю, — всё, что она смогла сказать, когда на самом деле хотела кричать, что тоже самое испытывает и она сама. Видеть его мучения – также мучительны и для неё.

Но вдруг, его губы изогнулись в улыбке, будто он знал, что у неё на уме, будто так хорошо изучил, что с лёгкостью мог читать её мысли.

И потому, что она так же прекрасно его знала, чувствовала его сердце, хоть ни разу и не испытала радости его ласк, Серенити также легко истолковала значение его улыбки.

«Я знаю, ангел» — говорила улыбка. Я знаю, но это не то, чего я от тебя хочу.

От осознания истины ей отчаянно хотелось рыдать, и когда он начал говорить правду, то, чего она отчаянно не желала знать, слёзы не спрашивая разрешения, покатились по щекам.

— Отец начал меня избивать, когда мне было семь.

Слёзы стремительным водопадом падали вниз.

Она просто не могла, не могла представить, что такого прекрасного человека, как Виллем де Конаи избивали. Он был человек-гора, покровитель всего клана де Конаи, он был её сильным и непоколебимым стражем, внушившим веру в себя.

— Причина его гнева была не во мне, и он не преследовал цель убить меня, — широкие плечи миллиардера естественно вздрогнули. — Я бы мог терпеть это до своего совершеннолетия, но чем старше я становился, тем отчётливее осознавал, что одного меня ему будет мало. Когда я увидел, как он пытается разбудить Ника, чтобы избить, я понял, что обязан действовать, — он обратил к Серенити пустой на эмоции взгляд. — И я это сделал. Нашёл способ, как раздобыть номер телефона бабушки, позвонил и рассказал всё, что происходило.

— Но она не забрала тебя? — Прошептала Серенити.

— Я и не просил, и не дал ей возможности даже предложить это мне. Если бы люди узнали об издевательствах моего отца или о бесконечных изменах матери, это бы настроило их против королевской семьи, и подарило оппозиции рычаги воздействия на королеву, — он сделал паузу и немного посомневавшись, протянул руку к лицу Серенити, чтобы утереть её слёзы.

— Всё было не так плохо, Сири.

Она надломилась.

В тот самый момент, как только он прикоснулся к ней, как только она услышала его успокаивающий голос, которым он раньше с ней говорил, хрупкая защита Серенити надломилась, и не думая, что их может кто-то увидеть, она бросилась в его объятия.

Виллем усадил её к себе на колени и обхватил её тело, словно защищая от всего вокруг, в то время, как Серенити крепко обвила его шею.

Она уткнулась мокрым от слёз лицом в его шею и придалась рыданиям. Она оплакивала ребёнка, которым он был, оплакивала миллиардера, который спас её, оплакивала Виллема – мужчину, в которого была влюблена уже столько лет.

Ещё плотнее обхватив его за шею, она отчаянно выдохнула:

— Мне жаль.

Это было, словно ягнёнок хотел защитить льва, и мягкий, хриплый смех вырвался из миллиардера. Оставив поцелуй на её волосах, он прошептал:

— Это в прошлом, ангел, — но эти слова подействовали, словно открытые шлюзы для плотины, и Вилем ощутил, как её хрупкое тело прижимается ещё сильнее к нему и содрогается от рыданий.

— Я н-не м-могу поверить, ч-то т-тебе приходилось ж-жить с отцом, к-которой избивал т-тебя.

Он покачал головой.

— Всё было не так плохо, — тихо произнёс он. Но то, как Серенити продолжала вздрагивать, говорило о том, что она ему не поверила. Немного отклонившись, указательным пальцем Виллем приподнял подбородок Серенити, чтобы она могла видеть искренность в его глазах. — Даже если это и не так, мне тогда было всего одиннадцать лет, и королева сделала всё возможное, чтобы власть семейства легла на мои плечи, а не отца. С тех самых пор, отец не имел возможности причинить боль мне или моим братьям и сёстрам.

Бережно убрав влажные пряди волос с её лица, Виллем оставил нежный поцелуй на её челе, и когда понял, что она закрыла от удовольствия глаза, шёпотом открыл своему ангелу второю половину истины.