Дениза Алистер - Моя половинка

– У него в Нью-Йорке собственное дело, Оливия, которое он должен вести. Он и так уже провел в Англии больше времени, чем предполагал.

Романтические фантазии Оливии мигом развеялись, и теперь она почувствовала, как проза жизни болезненно вторглась в ее мечты. Где-то в глубине сознания она предполагала, что Гилберт должен когда-то улететь в свой далекий Нью-Йорк, но отмахивалась от этого факта, сосредоточив все свои мысли на его ежедневных визитах и наслаждаясь каждой минутой общения с ним.

– Когда он улетает? – спросила Оливия деревянным голосом.

– Уже скоро. Я думаю, в воскресенье или понедельник, – ответила Вивьен, вставая из-за стола.

В сердце Оливии, казалось, вонзили и повернули нож. Она любила Гила и не могла смириться с мыслью о его возвращении в Америку, о том, что он покидает ее. Безусловно, думала она, если бы Гил знал, как она относится к нему, он предложил бы взять ее с собой. Она могла бы поступить в колледж в Америке... могла бы работать в агентстве «Россаро эдвертайзинг». Существуют ведь тысячи возможностей! Если бы только она нашла способ дать ему знать о своих чувствах...

Совершенно случайно Вивьен предоставила ей для этого прекрасный повод. Оливия была приглашена в конце недели на день рождения и уже решила, что не пойдет из-за того, что отъезд Гила так близок. Однако Вивьен предложила Оливии взять с собой Гила.

– Уверена, ему там понравится. Кроме того, меня не будет дома в субботу вечером, и у меня будет спокойно на душе от сознания, что тебя доставят домой в сохранности.

На всякий случай Оливия заранее спросила об этом Гила и, получив его согласие, едва сумела сдержать свою радость. Это была дарованная судьбой возможность, шанс показать Гилу, какой женщиной она могла бы быть для него. Женщиной, которая любит его и всей душой страстно желает, чтобы он в свою очередь – она едва осмеливалась вслух высказать свою надежду – так же любит ее. Наверное, стоит ему увидеть ее в более шикарном обрамлении, и он поймет, что она значит для него гораздо больше, чем просто крошка-кузина.

В субботу, как только бабушка уехала по своим делам, Оливия начала осуществлять свой план. Она уже установила, что из ее гардероба ничего не годится для столь важного случая и требуется новый наряд. Не прошло и получаса, как она уже была в Уэст-Энде и рыскала по магазинам модной одежды.

Когда вечером она посмотрелась в зеркало, то с трудом узнала себя в расфранченной женщине, отразившейся там. Короткое черное платье плотно облегало округлости бедер и грудей, а глубокий вырез на спине четко показывал, что на ней нет бюстгальтера. Свежевымытые волосы волнами рассыпались по плечам, образуя огненное облако, и все это создавало тот самый «дикий» вид, которого так добивалась Оливия. Ярко-красная губная помада придала губам подобие натянутого лука Купидона, резко выделяясь на бледной коже лица.

Когда Оливия вошла в гостиную, Гил уже был там. Он оторвался на миг от газеты, которую читал, и Оливия увидела, как его темные глаза обежали всю ее фигуру сверху вниз раз и еще раз, уже не так быстро. Замечательно! Наконец-то она привлекла к себе его внимание.

– Это то, что ты наденешь на вечер? – спросил он, лукаво прищурившись.

Оливия кивнула и кокетливо повертелась на каблуках.

– Нравится?

– Нет, – последовал лаконичный ответ.

На какое-то время Оливия оказалась в полном замешательстве – так он подрезал ей крылья. Гил, которого она узнала сейчас, совершенно отличался от нежно подшучивавшего над ней мужчины который так ей нравился.

– Просто ты ни разу не видел меня в вечернем туалете, – возразила она, вздернув подбородок с легким вызовом.

До этого она щеголяла преимущественно в джинсах и футболках; это была ее обычная одежда на каникулах. Даже если она надевала нечто более подходящее для юной леди, это никоим образом не походило на то, что было на ней сейчас, – Вивьен никогда не позволила бы такого.

– Интересно, видела ли тебя Вивьен в этом платье? – спросил Гил, как бы угадывая направление ее мыслей.

Боясь, что Гил возьмет бразды правления в свои руки и потребует, чтобы она переоделась, если она признается, что бабушка ничего не подозревает о ее перевоплощении, Оливия суеверно скрестила пальцы за спиной и утвердительно кивнула.

– Конечно, это не то, что она выбрала бы для себя, но...

Конец предложения был скомкан, потому что Гил с громким шумом сердито отбросил газету в сторону.

– Неужели она позволяет своей внучке одеваться как потаскухе? Не лги мне, Оливия!

Оливия боялась, что Гил может рассказать обо всем бабушке, и опасения соединились с чувством горькой обиды, возникшим вследствие нанесенного ей Гилом столь изощренного оскорбления. Оливия выбрала это платье, чтобы понравиться Гилу, однако наряд не только не пришелся ему по вкусу, он нашел его неприемлемым. Оливия ощетинилась, защищаясь.

– Думай что угодно. В этом платье я пойду на вечер, независимо от того, одобряешь ты или нет!

Одним движением Гил вскочил на ноги.

– А если я откажусь поехать с тобой?

– Я вызову такси.

На несколько секунд их взгляды застыли в безмолвном единоборстве, и тогда Гил отвел глаза, Оливия поспешила сделать вывод, что одержала победу. Но Гил лишь посмотрел на нее сверху вниз с такой неторопливой наглостью, что Оливия ощутила его оценивающий взгляд на каждом изгибе своего тела. Тотчас же гнев прошел и ее охватил ледяной холод. Потом ее снова бросило в жар.

– Прекрати! – крикнула она, поражаясь визгливым ноткам, появившимся в ее голосе.

Гил еще раз пристально посмотрел ей в глаза.

– Не нравится? – спросил он с издевкой.

– Нет!

– Так вот. Если сегодня вечером ты наденешь это платье, то привлечешь к себе в сто раз больше подобных взглядов.

Оливию захлестнула волна неуверенности, свойственной юности. Она не собиралась добиваться внимания мужчин вообще, ей нужен был только Гил. Но ей также не хотелось, чтобы он смотрел на нее с такой наглостью. Или хотелось?.. То она ждала, чтобы вернулся назад ее верный веселый спутник каникулярного времени, то переживала странные волнующие ощущения, вызванные оценивающим взглядом этого неотразимого таинственного незнакомца, стоящего перед ней.

Смятение сковало ее душу. Чего она хочет, Оливия сама толком не знала. Однако, уступи она требованию Гила надеть другое платье, это смахивало бы на поражение, на отступление в спокойный безгрешный мир детства, в котором она до сих пор пребывала. Но ей не нужно было такое спокойствие. Она больше не желала быть ребенком. Поддавшись внезапному порыву, она приняла решение.