Дениза Алистер - Моя половинка

– Это безумие! Ты еще совсем ребенок, – грубо пробормотал Гил.

Оливия никогда не ощущала себя более взрослой, чем в эти минуты. Она была влюбленной женщиной, и ее тело пылало от сознания своей женской сути. Ей так хотелось продлить эти чудесные восхитительные ощущения. Она желала, чтобы они продолжались вечно, всегда. Она мечтала, чтобы Гил любил ее всегда. В отчаянии она впилась пальцами в шелк его рубашки.

– Эндрю не считал меня ребенком, – прошептала она.

– Ему было наплевать на тебя, крошка-кузина.

Означало ли это, что Гилу она, Оливия, дорога? Собирался ли Гил сказать ей о своей любви? Он должен сказать эти слова. Оливия чувствовала, как ее сердце совершило что-то вроде мертвой петли.

– А тебе не наплевать?

Помолчав немного, Гил заговорил, и в его голосе прозвучала затаенная грусть.

– Да, мне не все равно. Я принимаю близко к сердцу доверие Вивьен и не нарушу его... Ты еще слишком молода, слишком неопытна, чтобы играть в подобные игры.

Оливию охватило разочарование. Она наивно ожидала объяснения в любви, а получила вместо того напоминание о том, что в глазах Гила она по-прежнему остается крошкой-кузиной. Интимность, которую они разделяли всего несколько мгновений назад, начинала улетучиваться, и Оливия страстно хотела бы вернуть ее. Но как? Как ей убедить Гила, что она уже не ребенок, а взрослая женщина – женщина, которая любит его, и единственное ее желание – чтобы он отвечал ей любовью на любовь.

– Я... Я не такая уж юная, – прошептала она еле слышно.

– По годам, может быть, да. Но твой опыт говорит, что ты еще совсем девчонка, – ответил Гил хрипло.

Движимая лишь силой неизведанного до сих пор чувства, не думая, куда могут завести ее опрометчивые слова, которые она собиралась сказать, Оливия ринулась навстречу опасности.

– Я не такая уж неопытная, как ты, возможно, думаешь...

Она не успела произнести больше ничего, как руки Гила поднялись к ее обнаженным плечам, вцепились в них.

– На что ты намекаешь, черт побери? – зарычал он, предостерегающе сверкая глазами.

Оливию потрясли и резкая перемена его тона, и боль, причиненная его пальцами, впившимися в плечи. Оливия выговорила, заикаясь, лишь:

– Я...Я...

– Боже мой! А я-то думал, что этот молокосос воспользовался тем, что сильнее тебя. Но ты все время действовала с ним заодно, не так ли? Стало быть, это для тебя совсем не ново, ведь верно? – Казалось, Гил готов был ударить Оливию. – Боже милостивый! Ну, так со сколькими мужчинами ты переспала – ты, маленькая дрянь!

Пораженная такой негативной реакцией Гила и его столь грубыми вопросами, Оливия уставилась на него в молчаливом ужасе. Она сразу поняла, что зашла чересчур далеко. Желая во что бы то ни стало заставить Гила обращаться с ней, как с женщиной, она действовала на ощупь, вслепую, ни разу не подумав, что любой ее промах способен вызвать такое дикое возмущение с его стороны. Она должна сказать Гилу правду. Все можно вынести, но не это жгучее презрение в глазах, с каким он смотрит на нее.

– Я...

Однако он не дал ей договорить, прервав на полуслове. Голос его хлестал, словно бич.

– Избавь меня от подробностей, Оливия. Меня они совершенно не интересуют. Иди за своей сумочкой. Я отвезу тебя домой.

Обратный путь домой прошел в молчании. Оливия сидела, свернувшись калачиком, на переднем сиденье, охваченная болью и тоской. Она чувствовала себя униженной. Платье, казавшееся таким роскошным, теперь выглядело жалким и безвкусным. Все надежды, которые наполняли ее сердце, когда она покупала этот наряд, оказались разбитыми вдребезги. И никогда больше ее жизнь не будет такой безмятежной, как прежде.

Машина остановилась возле ее дома, но Оливия еще несколько секунд продолжала сидеть в оцепенении. Отказываясь верить, что вечер, от которого она ждала столь многого, может закончиться таким крахом, она протянула было руку к Гилу.

– Прошу тебя...

Он отпрянул, как если бы ее прикосновение вызывало у него отвращение.

– Я тебе уже сказал: я ничего не хочу слышать. А теперь – выходи!

– Гил, ты же не понял меня. Я ведь люблю тебя, – отчаянно выдохнула она.

Куда подевалась ее гордость в тот момент?..

– Любишь? – язвительно фыркнул он. – Тебе не понятно значение этого слова. Ты и этого Эндрю тоже любила? Ты считаешь, что все сводится лишь к одному? Наспех поваляться в траве? Это не любовь, это похоть, и тебе еще не скоро, видно, суждено почувствовать разницу.

Оскорбленная до глубины души, Оливия едва не упала, выбираясь из машины. Она постаралась как можно быстрее захлопнуть за собой дверь дома. Сможет она когда-либо снова встретиться с ним? В этот момент она ненавидела себя, однако еще больше она ненавидела Гила. Он швырнул ей назад, прямо в лицо, любовь к нему и растоптал в пыли ее мечты, и этого она никогда ему не простит.

На следующий же день Гил улетел в Америку, и хотя Оливия время от времени слышала о нем через Вивьен, но прошло несколько лет, а они ни разу так и не виделись – до сегодняшнего дня...

Вода в ванне остыла. Оливия поняла это, только когда ее охватила дрожь. Она встала, потянулась за полотенцем и вдруг с возмущением обнаружила, что щеки ее мокры, как если бы она плакала. Ерунда, решила она твердо. Это – от пара. Однако ей не удалось сразу отделаться от щемящей боли в сердце.

3

Оливия прислушалась к гудению возбужденных голосов за большим овальным столом в главном зале заседаний агентства «Бофор» и пожалела, что не может разделить с собравшимися надежды на что-то новое.

Назначение Гила вызвало целую волну переживаний и догадок среди рядовых служащих компании, но члены руководящего состава с особым нетерпением ожидали встречи с новым исполнительным директором. Большинству из них он уже был знаком, если не лично, то хотя бы по имени, и всем хотелось услышать о его планах относительно «Бофора», а также определить, насколько положение каждого из них будет затронуто с приходом Россаро.

Оливия думала с унынием, что ни у кого, пожалуй, не будет таких значительных перемен, как у нее. Кажется, никого не ожидает снятие с поста и назначение на непривычное место с заданием работать на человека, который этому служащему или служащей абсолютно неприятен.

Ее настроение не улучшилось еще и потому, что накануне она плохо спала. Ожившие воспоминания о том памятном лете отнюдь не изгнали Гила из ее дум, а лишь закрепили его образ в ее душе и мыслях. Она ворочалась с боку на бок до самого рассвета, однако призрак Гила неумолимо преследовал Оливию, ее тело пылало и не находило покоя, когда она вспоминала об объятиях и поцелуях Гила.