Ли Уилкинсон - Не отпущу!..

Элизабет приоткрыла губы и ждала.

Но он вдруг дернул ее за мочку, потом за вторую и что-то быстро сунул в карман. Только через пару секунд она поняла, что он ловко снял с нее серьги.

— Что вы делаете?.. — бессмысленно пробормотала она, и тут же судорога прошла по телу: он прижался губами к ее уху и, словно изучая, провел языком по каждому завитку. Элизабет била дрожь.

Жесткие, жадные губы скользнули по подбородку и остановились в теплой ямке под другим ухом. Элизабет боялась дышать, а он игриво куснул мочку и коснулся ртом ее губ.

Наконец-то. Она закрыла глаза.

Его губы прошлись до уголка ее рта и на мгновение застыли. Элизабет ждала, изнывая от мучительного нетерпения. Неожиданно он поднял голову и отодвинулся.

Он ее бросил.

Она распахнула глаза.

Куинн смотрел на нее с легкой, насмешливой улыбкой.

— Учитывая мое решение не вставать сегодня с дивана, пожалуй, нам лучше остановиться, пока обстановка не слишком накалилась.

— Зачем вы это сделали? — Голос у нее прерывался.

— А разве неясно?

— Это месть?

Он приподнял черную бровь.

— Ну, скажем, эксперимент.

— Эксперимент?

— Я хотел узнать, действительно ли вы привязаны к Бомонту так, как говорите…

Элизабет прикусила губу, и он тихо добавил:

— Похоже, не так…

— Откуда такая уверенность?

Куинн улыбнулся.

— Раз уж вам удается забыть о нем и так реагировать на меня…

— А вам не приходило в голову, что я так отреагировала на вас именно потому, что думала о нем? — Она с удовлетворением отмстила, что насмешливая улыбка исчезла и он поджал губы. — В любом случае мои чувства к Ричарду вас не касаются.

— Ну, поскольку я отдаю вам «Ван Хэмел», — проговорил он, снова снимая пиджак, — у меня возникает нечто вроде вторичного интереса.

Все прежние сомнения вскипели в ней разом.

— Вы действительно готовы уступить бриллиант Ричарду? Или это очередная игра?

— Я действительно готов уступить ему, — ровно произнес Куинн.

— Но почему? Ведь вы так бились за него. Это бессмысленно.

— Бриллиант не имеет значения, он лишь средство для достижения цели.

— Тогда что имеет значение? И в чем, собственно, цель?

— Ты до сих пор не догадалась, Джо?

Кровь бросилась ей в голову, в ушах загудело, голова закружилась. Ей показалось, что она сейчас упадет в обморок.

— Тебе надо сесть, — резко проговорил он и потащил ее к ближайшему креслу. Сам сел напротив, чтоб видеть ее лицо. — Ты в самом деле вообразила, что я тебя забуду?

Нет, пожалуй, этого она никогда не воображала. Просто несколько расслабилась, показалось, что Куинн не узнал ее. Она цеплялась за хлипкую надежду, поддерживала игру, потому что было слишком страшно взглянуть в глаза действительности.

Она умудрилась овладеть собой.

— Все было так давно, а мы совсем недолго были вместе.

— Но ты же не забыла меня.

Она очень старалась, но ничего не вышло. Пока она жива, он останется частью ее существа.

Элизабет как загипнотизированная смотрела на Куинна. Годы не изменили его, только прибавили зрелости, сделали еще более обворожительным и импозантным. Он и в восемьдесят лет останется обаятельным красавцем.

— Ну как, изменился? — с усмешкой спросил он.

Она покачала головой.

— Нисколько. В отличие от меня.

— У тебя даже имя другое, — произнес он с расстановкой. — Ты была хороша как картинка, теперь твоя красота стала… острее, что ли… Но я ни минуты не сомневался, что ты — та самая женщина.

— Если ты сразу узнал меня, почему молчал?

— Хотел сам все увидеть. Как я понял, ты ничего не рассказала обо мне Бомонту.

— А зачем?

— Ну, не знаю. Думаю, стоило бы рассказать. Ты же вроде замуж за него собралась?

— Ты был прав, когда подумал, что мы недавно помолвлены. Ричард сделал мне предложение по дороге в Белхам-хаус, и у меня не было времени решить, что ему рассказывать, а что нет.

— Но когда появился я и Бомонт представил нас друг другу, почему ты не призналась, что мы знакомы?

Элизабет опустила взгляд на стиснутые руки.

— Ты вел себя так, будто мы незнакомы, и я надеялась… надеялась, что не придется…

— Ясно. — Куинн резко откинулся в кресле. — Он с самого начала знал тебя под именем Элизабет Кавендиш?

— Да.

— Почему Кавендиш?

Она подняла голову.

— Так звали мою школьную подругу.

— Когда ты изменила имя?

— Когда твой детектив нашел меня.

— Ты говоришь так, будто я тебя оскорбил.

— А разве нет?

— Это как посмотреть. Зачем ты сбежала от меня, Джо?

— Не зови меня Джо.

— Почему?

— Я все объяснила в записке.

— Объясни еще раз.

— Потому что поняла, что совершила чудовищную ошибку.

— Не может быть, чтоб все дело было только в этом, — возразил он. — Ты могла бы дождаться меня, поговорить; а ты удрала, как вспугнутый заяц, едва я отвернулся… — Он вновь наклонился к ней. — Ты в самом деле думала, что я легко отпущу тебя?

— А что? Ты ведь своего добился.

Он сощурил глаза.

— Да? Это чего же?

Элизабет вздернула подбородок.

— Я с некоторым опозданием поняла, что ты женился на мне только ради того, чтоб вырвать из моих когтей своего отца.

— И дать тебе одного богатого мужчину взамен другого? Что, вернее, кто вбил тебе это в голову?

Элизабет прикусила язык — правды она ему не скажет. По крайней мере сейчас.

— А ты будешь отрицать это? — кинулась она в атаку.

— Что толку, ты все равно не поверишь. — Он взглянул ей прямо в глаза. — А ты будешь отрицать, что охотилась за богатым мужем?

— А что толку, ты ведь не поверишь, — огрызнулась она.

Он изобразил слабую улыбку.

— Так почему ты не осталась со мной? Зачем пыталась аннулировать брак, не успев воспользоваться выгодой?

Элизабет ответила не сразу:

— Я решила, что оставаться рядом с гобой — слишком высокая цена за это. — Пусть ему будет так же больно, как ей.

— А может, ты просто испугалась? Поняла, что я догадался о твоих планах, и побоялась остаться.

— Если под планами ты подразумеваешь козни против Генри, то ты ошибся.

— Вряд ли. С виду ты была, конечно, сама невинность. Но к отцу присосалась, как клещ, и, если б я не принял меры, ты бы у него высосала все до последней капли.

Элизабет передернуло.

— Не только ради отца, но и ради Пери я должен был что-то предпринять.

— Но если ты такой умный и обо всем догадался, почему просто не сказал мне? — Это она еще стерпела бы. — Зачем было утруждать себя женитьбой? — Вот это было невыносимо.