Дженни Лукас - Приглашение на бал

Джереми прав. Она с самого начала была трусихой.

Дрожа от волнения, Лилли посмотрела на них:

— Я здесь с… с… — Сглотнув, она гордо подняла голову: — С новым другом. И ты прав, — сказала она Джереми. — Меня никогда не было рядом с тобой. Я не уделяла время ни тебе, ни нашему проекту. У меня была цель, но я боялась приблизиться к ней хотя бы на шаг. Мне очень жаль.

После этих слов от гнева Джереми не осталось и следа.

— Мне тоже жаль, — сказал он. — Ты хорошая девушка, Лилли. Ты не заслужила предательства. — Он неловко улыбнулся: — Ты мне всегда нравилась, но тебя никогда не было рядом.

— Я знаю. — У нее сдавило горло. Всякий раз, когда Джереми договаривался о встрече с потенциальным инвестором или агентом по недвижимости, она пряталась за своей работой. Ее страхи оказались сильнее желания осуществить свою мечту.

— Ты сможешь меня когда-нибудь простить, Лилли? — прошептала Надия.

Лилли попыталась улыбнуться:

— Возможно, если ты будешь целый месяц мыть посуду.

— Буду. Два месяца. Нет, три!

— Мне жаль, что с бутиком ничего не вышло. — Джереми неловко провел рукой по своим волосам песочного цвета. — Я по-прежнему считаю, что твои украшения великолепны. Ты просто пока не готова сделать решительный шаг. Может, когда-нибудь…

К горлу Лилли подкатился огромный комок.

— Да, — ответила она, зная, что это ложь. — Когда-нибудь.

Ее соседка по квартире расплакалась, обняла ее и прошептала:

— Спасибо.

Когда Джереми и Надия исчезли в толпе, Лилли услышала у себя за спиной низкий бархатный голос:

— Ты не сказала им обо мне.

Она повернулась:

— Алессандро.

— Я ждал, когда ты им отомстишь. — Подойдя ближе, он протянул ей бокал с шампанским. — Почему ты ничего им не сказала?

— Потому что Джереми был прав. Я никогда по-настоящему его не хотела. — Взяв у него бокал, она мягко добавила: — Если мне не хватает духу осуществить свою мечту, я не должна злиться на людей, которым это удается.

— Ты могла бы заставить их страдать, — произнес он с нескрываемым изумлением. — Не понимаю, почему ты этого не сделала.

— Я сама не понимаю, — прошептала Лилли.

Запрокинув голову, она залпом выпила бокал шампанского, закрыла глаза и стала ждать, когда алкоголь достигнет мозга и заставит ее забыть о том, что она панически боится рисковать.

Какой был смысл избегать риска, если в конце концов она все равно все потеряла?

— Ты плачешь?

Она вытерла уголки глаз:

— Нет.

— Я видел, как он на тебя смотрел. Если он тебе нужен, он все еще может быть твоим.

Лилли вспомнила, как Джереми обнимал Надию за талию. Она не сомневалась, что их влечет друг к другу. Ее саму физически никогда не тянуло к Джереми. Она не осознавала этого до того момента, пока Алессандро своими прикосновениями не разжег в ней огонь желания.

Она покачала головой:

— Я желаю им всего наилучшего.

Он поправил ей волосы.

— Ты такая милая. Неожиданно ее пронзила боль. Еще один мужчина сказал, что она милая. Совершенно очевидно, что он имел в виду «нерешительная», «трусливая», «размазня». Неудивительно, что он называет ее мышонком.

Открыв глаза, она посмотрела на свое откровенное платье и туфли.

— Вы считаете меня трусихой?

— О чем ты говоришь? — Забрав у нее пустой бокал, он дал ей свой полный: — Вот. Выпей это.

Она посмотрела на него глазами полными непролитых слез:

— Простите. Мне не следовало говорить вам всего этого. Вы, должно быть, думаете…

— Я ничего не думаю, — ответил Алессандро, пронзив ее взглядом. — Не извиняйся передо мной за то, что поделилась со мной своими мыслями. Ты не можешь делать мне больно. Нас ничто не связывает, поэтому ты ничем не рискуешь.

— Вы тоже очень милы.

Алессандро фыркнул, затем покачал головой и улыбнулся:

— Меня никогда прежде в этом не обвиняли. Теперь пей.

Лилли послушно сделала глоток.

— Вкусно, правда? — спросил он. — Я купил у одного бразильца винный завод. Он обошелся мне в целое состояние. — Его рот искривился. — Но это приобретение доставило мне огромное удовольствие, потому что я таким образом разозлил своего злейшего врага.

— Виноградники Сент-Рафаэля, — сказала она.

— Значит, ты слышала? — Он довольно улыбнулся: — Когда-то они принадлежали графу Кастельнау. Теперь они мои.

— Здорово, — пробормотала Лилли, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

Она слышала, что Тео, ее кузен и бывший работодатель, пришел в ярость, когда, продав эти виноградники по дешевке какому-то бразильцу, узнал затем их подлинную стоимость. Какая типичная ситуация. Люди гоняются за тем, что им не нужно, вместо того чтобы наслаждаться тем, что у них есть.

Последние пять лет двое мужчин постоянно перебивали друг у друга покупки. Все началось с того, что Тео купил небольшую итальянскую фирму, которая была нужна Алессандро. Если принц узнает, что Тео ее кузен, он никогда не поверит в то, что она не занимается корпоративным шпионажем. Особенно после того, как застукал ее одну вечером в своем кабинете.

У нее задрожали колени. Она пошатнулась, и Алессандро поддержал ее.

— Ты в порядке? — В его голосе слышалось искреннее беспокойство. — Шампанское подействовало?

Лилли продолжала молча на него смотреть.

Она не указала в резюме имен своего отца и Тео, поскольку знала, что в этом случае ее не взяли бы в «Каэтани ворлдвайд», даже несмотря на рекомендации Джереми. Если она скажет Алессандро правду, это ничего ей не даст. Она потеряет работу, ей придется вернуться домой к отцу, подчиниться его требованию и выйти замуж за человека, который вдвое старше ее.

— Лилли?

— Мне просто нужно что-нибудь съесть. — Она слабо улыбнулась: — Я целый день ничего не ела.

— Конечно. — Забрав у нее шампанское, он поставил оба бокала на поднос проходящего мимо официанта и улыбнулся в ответ: — Я отдал распоряжение насчет ужина. В мой лимузин принесли разнообразные деликатесы из буфета. На обратном пути мы устроим себе небольшой пикник.

— Пикник? В лимузине?

У Лилли закружилась голова, и шампанское было здесь ни при чем. Задумчиво вздохнув, она окинула взглядом зал.

— Хорошо. Я просто не ожидала, что все так быстро закончится.

— Все хорошее когда-нибудь кончается, — заметил Алессандро, протянув ей руку.

Она неохотно взяла ее, и он повел ее к выходу, то и дело останавливаясь, чтобы с кем-нибудь попрощаться. Наконец они спустились по лестнице, пересекли фойе и оказались в портике. На улице было прохладно и сыро.

— Должно быть, уже полночь, — сказала она.