Раутборд Шугар - Сладость мести

Гордон Солид, вообще-то, предпочел бы совсем не фигурировать в Регистре Форбса. Пока старина Форбс был еще жив, он постоянно приставал к нему с просьбой не вносить его в список.

Солид презирал известность, одиозную славу, сокровища и правительственную поддержку, хотя все, что он делал, являлось вполне законным и в высшей степени моральным. По Гордону Солиду, то, что не было моральным, не было кошерным.

Очень скрытный, он предпочитал не высовываться. Но если от него требовалась активность, он возникал на Уолл-стрит, как глагол повелительного наклонения, свысока поглядывающий на всякую сволоту вроде союзов, предлогов и прочих вспомогательных частей речи. Гордон был человечище. Все члены финансового братства смотрели на него снизу вверх. Особенно Кингмен. Он боготворил этого парня. Гордон не раз проявлял внимание к Кингмену. Ссужал ему большие деньги, когда от других невозможно было допроситься даже снега зимой. Поручался за Кингмена в некоторых особенно авантюрных предприятиях. Разумеется, Гордон тоже не оставался в накладе. Он уже владел сорока процентами Беддл-Билдинга и шестьюдесятью процентами лесопромышленной корпорации «Беддл Ламбер».

— Гордо, я бы хотел, чтобы ты помог с финансированием этого проекта с аэрокомпанией. Дело стоящее, без дураков.

— Я бы сказал, дорогостоящее. Для тебя, может быть, и забава, а по мне так лучше подальше от него. Мне только что пришлось кое-что продать, чтобы погасить срочные долги. — Голос у него звучал мягко, прямо-таки журчал, как ручей.

— Гордо, я без шуток хочу иметь эту авиакомпанию. Для меня это глубоко личное дело.

— Ну, Кингмен, почему ты не продашь ее профсоюзу? Тогда ты смог бы приобрести четыре «Боинга-727» для личных целей. Или еще лучше заказать «Джи У», и ты получил бы первый самолет из партии. К 1995 году он будет готов, и ты окажешься на коне. Я сам пользуюсь персональным аэробусом «Джи III», для себя и для семьи. Но по мне личный самолет — лишь способ сэкономить время. В противном случае я вообще бы предпочел не иметь его.

Гордон Солид, один из богатейших людей в Америке, ездил на серийном «форде», и ни шофера, ни лимузина у него не было. Рядом на соседнем сиденье обычно лежала спортивная сумка — БЕСПЛАТНЫЙ подарок Кингмена — с эмблемой «ФЛИНГ!», один из образцов, за которые Кингмен в свою очередь тоже ничего не заплатил. Гордон обычно держал в ней ракетку для игры в мяч, белые шорты, рубашку и грязные спортивные носки — на обратном пути из ист-бэнковского клуба. Жена, либо их китайская прачка, либо его подружка Таня каждый вечер стирали носки, так что к следующему утру они вновь были чистыми.

Кингмен вел свою игру на обочине большого бизнеса, на внешней границе великих финансовых империй. Старик Гордон — в самом центре. Из своего шумного офиса в безымянном здании в Чикаго, который арендовал, Гордон контролировал изрядный кусок мировых финансов. Кингмен и не подозревал, как ему повезло иметь Гордона Солида в качестве ментора. Если бы спесь не застила Кингмену глаза, он бы очень скоро понял, что является всего лишь запятой в каждодневных абзацах Гордона. Гордон любил поговорить с Кингменом. Кингмен был забавен, всегда играл на грани фола, и Гордон забавлялся его экстравагантностью. Небольшой кабинет Гордона был увешан рисунками его внучат и плакатами с изображением знаменитых полотен импрессионистов, которые принадлежали ему, но были переданы взаймы Чикагскому институту искусств. Ему особенно нравились Писсаро и де Реснэ. Писсаро был евреем, и при нацистах большая часть его работ оказалась уничтоженной. Гордон и его отец сохранили все, что смогли.

Империя Гордона была в полном порядке. Большая часть кингменовской — построена на расплывчатых обещаниях, шатких подпорках и бесчисленных пресс-релизах. Гордон Солид, его брат и сыновья платили большие деньги, чтобы их имена не упоминались в печати, и скрепляли свои дела твердыми рукопожатиями и солидными нерушимыми обещаниями. Гордону нравился Кингмен, но он не мог понять, зачем тому нужно выставлять себя на всеобщее обозрение, добровольно выходить на дистанцию поражения в общении с публикой. Гордон знавал с десяток таких пламенных самовлюбленных ребят, которые взлетали и падали — падали очень больно. Вот уже и из милкеновской когорты многие шмякнулись мордою в грязь. Бедный Майк Милкен, например, не послушавшийся совета Гордона, был препровожден в тюрьму за род преступлений, совершаемых «белыми воротниками», — в наручниках, без своего парика (мало ли какое опасное оружие может прятать высокообразованный лысый финансист под своей синтетической шевелюрой? Может быть, альпентшток, а может быть, разобранную винтовку?). Милкен, прирожденный математик, будучи ростом ниже шести футов, любил, видите ли, играть в баскетбол. Гордон не раз предостерегал его: не хватай что попало, не сцепись и в своих отношениях с законом, расставь все точки над «i». Сейчас Гордон любил беседовать с Кингменом. Тот был забавен. И имел милашку жену. Жена Гордона, Бидди, была приобретением еще времен второй мировой войны.

— Гордон, для меня это означает все! Я хочу иметь свою аэрокомпанию.

— Аэробизнес — это трясина. Пока что я отвечу «нет». Но вышли мне расчеты, я посмотрю, смогу ли что-то для тебя сделать. И не волнуйся, если Питер Шабо позвонит мне. Он угробил мой аэропроект, но мы разошлись на взаимоприемлемых условиях. — Если Гордон не хотел участвовать в дело, он давал бесплатные советы, и Кингмен это знал. — Подумай, не взять ли тебе в компаньоны фон Штурма? Ему принадлежит контрольный пакет акций в «ЭР ДОЙЧЛАНД». Там ведь у тебя свой человек…

— Фон Штурм? Да, этот фрукт женился на стилисте моей жены. — Кинг начал злиться. — Ты что, всерьез воспринимаешь эти шизофренические крестины? Хотя, парню можно позавидовать, вернее, его хрену. Захотел жениться на мужике и женился!

Гордон засмеялся негромко и добродушно.

— Я бы с радостью слетал послушать звон немецких колокольчиков, но Бидди и слышать об этом не желает. Она считает все это сплошной аморалкой. — Гордон снова засмеялся. — Ну, мне пора идти.

Таня, должно быть, уже поворачивает ключ в замочной скважине обитой простой черной кожей двери той квартирки, которую они снимали на двоих на Элм-стрит. А затем надо было спешить на одно из благотворительных мероприятий, организованных Бидди.

— Удачи тебе в авиабизнесе, Кинг. Это действительно нешуточное дело.

По отеческому тону Гордона Кинг уже понял, что здесь ему ничего не светит и придется искать деньги в другом месте. Но где? Никто в этой стране не дает денег под проекты с такой высокой степенью риска. Только Гордон Солид. А если это оказалось чересчур рискованно даже для Гордона…