Эмеральд Бакли - Цепи любви

«Я тебя ненавижу». Эти слова, сказанные со всей страстью испуганного ребенка, на миг вызвали в холодных как льдинки глазах его отца проблеск какого-то чувства, но Джессика не успела понять, что это было за чувство. Может, гнев и раздражение? Вероятнее всего, да, не могло же то, что она увидела, быть проблеском любви и теплоты.

Возможно, она в каком-то смысле допустила ошибку, пообещав навестить Фредерика и не спросив разрешения на это у его отца, а может, сама того не осознавая, она сделала это нарочно, интуитивно чувствуя, что Грей Харди будет против. Но как бы она смогла жить в ладу со своей совестью, если бы тогда просто отвернулась от мальчика, пожала плечами и пошла своей дорогой, сказав себе, что его судьба ее нисколько не касается? Нет, она не могла так поступить. Решив, что избрала единственно возможный для себя путь, Джессика наконец уснула.

– Послушай, почему бы тебе не взять мою машину? Мне она все равно сегодня не понадобится.

– Ну, если ты правда не против, я бы не отказалась, – с благодарностью ответила Джессика. Они с сестрой пили кофе на кухне. – Вот только не знаю, смогу ли я найти дом Харди, мы входили в него через заднюю калитку…

– Дом не так трудно найти. У меня есть карта городка, я тебе покажу.

– Особняк был куплен еще дедом Грея Харди, – рассказывала Долли, вернувшись с картой. Она развернула ее на кухонном столе и прижала углы чашками с недопитым кофе. – Отец Грея был старшим братом, и он унаследовал как дом, так и семейный бизнес, но он погиб, когда Грей был еще маленьким. Во всяком случае, так мне рассказала миссис Бауэр. Мать Грея вторично вышла замуж и переехала в Америку, оставив сына здесь. Его вырастили дед и дядя, который никогда не был женат. Грея – опять же по словам миссис Бауэр – сначала отправили в закрытую школу, потом он поступил в Оксфорд, поэтому в доме он бывал только на каникулах.

Слушая рассказ сестры, Джессика нахмурилась. Она вдруг почувствовала щемящую нежность к Грею Харди, представив, каким одиноким было его детство. Но разве память о собственном одиночестве не должна была сделать его более отзывчивым к чувствам собственного сына? С другой стороны, она достаточно хорошо знает психологию, чтобы понимать: взрослые порой причиняют своим детям те же беды, от которых сами страдали в детстве. Иногда они делают нарочно, но гораздо чаще – невольно, не осознавая, что из-за глубоко захороненных в душе горечи и негодования не могут избавиться от груза прошлого и подсознательно переносят свою обиду на другого ребенка, своего собственного, которому выпала более счастливая судьба. Услышав подобное объяснение, большинство родителей сердились и принимались яростно его отрицать, даже когда им объясняли, что они действуют неосознанно.

Может быть, Грей Харди тоже принадлежит к числу таких родителей и подсознательно обижается на своего сына? Мысленно упрекнув себя, что спешит с необоснованными выводами, Джессика постаралась сосредоточиться на изучении карты. Сейчас Фредерику больше всего нужен человек, который ненавязчиво и бережно укрепил в нем доверие к отцу, помог бы отцу и сыну лучше понять и полюбить друг друга.

Но это не мое дело, сказала себе Джессика. Я могу только попытаться успокоить Фредерика и внушить ему, что убегать из дому опасно. Очень жаль, что Грей Харди не потрудился найти для сына более внимательную и отзывчивую няньку, чем миссис Моррел, потому что от отца мальчик, по-видимому, не дождется эмоциональной поддержки и утешения: у Грея с этим и у самого неблагополучно.

Дом Харди Джессика нашла без труда. Когда она подъехала к воротам, те автоматически открылись, и она оказалась на посыпанной гравием подъездной аллее.

Аллея огибала дом и вела не к парадному входу, а уходила под кирпичную арку, за которой когда-то располагались конюшни. Остановившись на заднем дворе, Джессика вышла из машины.

Интересно, ей показалось или звук ее шагов по гравию и впрямь звучал очень громко?

Она вернулась к парадному входу, задержавшись, чтобы полюбоваться подстриженными тисовыми деревьями, с двух сторон окаймлявшими дорожку. За ними в отдалении виднелся пруд правильной формы и фонтан. Должно быть, поддерживать такой дом и сад в порядке стоит целое состояние. С этой мыслью Джессика поднялась по лестнице и дернула за цепочку дверного колокольчика.

Довольно долго в доме никто не откликался, и Джессика даже подумала, уж не велел ли Грей Харди своей экономке не впускать ее, когда дверь внезапно отворилась, насколько позволяла цепочка, и знакомый голосок робко спросил:

– Это вы, Джессика?

– Фредерик! А где же миссис Моррел?

Мальчик снял цепочку и открыл дверь, впуская Джессику в дом.

– Она ушла домой. Она сказала, что ей платят не за то, чтобы она со мной сидела, и что я действую ей на нервы, – грустно поведал мальчик.

Громадный холл с низким потолком из толстых дубовых балок, отполированным до блеска полом и огромным камином был безупречно чистым, но казался каким-то неуютным. На дубовый комод у стены так и просился кувшин с цветами, полу явно не хватало пестрого ковра.

На второй этаж вела изогнутая лестница с витыми резными столбиками перил. Мягкий солнечный свет, падающий в окно на площадке между двумя пролетами, освещал изрядно потертые дубовые ступени. Уже переведя взгляд на красивую кованую люстру, Джессика подумала: странно, что никому не пришло в голову положить на подоконник лестничного окна мягкую подушку. Она снова отметила, что, несмотря на безупречную чистоту, дом кажется неприветливым.

Фредерик взял ее за руку и потянул в сторону одной из многочисленных дверей, выходивших в холл.

– Ты совсем один? – спросила Джессика.

– Да, отец на работе.

– А миссис Моррел, как я поняла, ушла. Она собиралась вернуться?

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Нет. Она сказала, что ноги ее больше не будет в этом доме… во всяком случае, пока я здесь. Она сказала, что дети ужасно надоедливы и она может запросто найти работу, на которой ей не придется иметь с ними дело. – На глазах мальчика вдруг выступили слезы. – Отец на меня рассердится, правда? Но честное слово, я не нарочно пролил молоко, я просто поскользнулся, в кухне такой скользкий пол…

Джессика почувствовала, что в ней снова поднимается злость на Грея Харди. Что же он за отец такой, как он мог доверить ребенка столь явно не подходящей для этой роли особе, этой миссис Моррел! И о чем думала эта женщина, когда оставляла шестилетнего ребенка совсем одного в доме, прекрасно зная, что о нем некому позаботиться?

Фредерик открыл дверь, за которой оказалась кухня. Увидев на каменном полу лужицу молока, из которой торчали осколки стекла, Джессика нахмурилась еще сильнее. Неужели миссис Моррел ушла, даже не убрав разбитое стекло?