Рыжая помеха (СИ) - Зайцева Мария

Прикольно, неделю в универе, уже фанатов завел…

Не тем я последние пять лет занимался, ой, не тем…

На улице торможу у своей малышки, глянцево-красной, разглядываю.

Да…

Чего-то фанаты странные пошли нынче. Никакого эстетического чувства…

Царапины на глянцевом боку смотрятся совсем не по фэншую. И не то, чтоб я злился, похер, но сам факт…

На кой хер было портить байк?

Испугались попортить рожу?

— Что, долбак, машинку тебе попортили?

А, нет… Не испугались…

Разворачиваюсь, считаю смертничков. Трое. Маловато будет. Хотя, откуда им знать?

Сын прокурора, у которого я, кстати, и отбивал этой зимой Светочку, никому ничего не скажет еще очень долго. И друзья его тоже. На зоне таких обычно не слушают, сразу под шконку загоняют…

Так что про мои подвиги никто не знает, хотя эту тему мы с Васильичем прорабатывали. На случай, если все же кто-то чудом меня сфотографирует.

Зря, наверно. Никто меня не узнал. Кроме Светочки, конечно.

— Да, — особо не напрягаюсь, только чуть в сторону смещаюсь, так, чтоб за спиной был глянцевый бок машины.

Кто его знает, вдруг они предусмотрительные, и сейчас сзади ко мне еще парочка идет?

А так — обзор прекрасный. Места немного, сразу все не навалятся, будут только друг другу мешать.

— Ай-ай-ай… — притворно сожалеет один из мажорчиков. Тот самый, что Светочку лапал. Только теперь его узнаю и прямо радуюсь! Хотел искать, а не надо! Праздник просто! — И кто же это так?

— Не знаю.

— Может, ты кому-то не нравишься?

— Да я не баба, чтоб всем нравиться…

— Точно? А кто ты? Бутылки хорошо кидаешь… Бармен.

— А ты, судя по губам сделанным, сосешь хорошо… Ребят, он как, хорошо сосет? — поворачиваюсь к приятелям мажорчика, подмигиваю.

И, судя по вытянувшимся, оторопевшим рожам, они сейчас как раз мучительно подсчитывают слои оскорбления.

Мажор тем временем, с криком: «Че сказал, сука?», кидается на меня.

Напарывается на удар ногой в челюсть и с воем катится по асфальту.

Его друзья оторопело переглядываются, потом смотрят на своего приятеля, потом на улыбающегося меня.

Сука, да чего ж вы такие тормозные — то? Я за то время, пока думаете, уже пять раз могу успеть вас раком поставить!

Выдыхаю, когда они бросаются на меня одновременно, двумя ударами решаю ситуацию.

Бля, избиение младенцев. Аж стыдно чего-то.

Наклоняюсь, забираю у одного кастет, херовый, такие для понтов покупают за серьезные бабки богатенькие мальчики, у второго выкидуху. А вот у мажорчика в кармашке нахожу кое-что интересное.

Присаживаюсь над ним, немного добавляю кулаком в солнышко, чтоб перестал выть и в себя немного пришел.

Мажор и в самом деле выть прекращает, начинает сипеть и задыхаться.

Вот ты только коньки тут не отбрось, малахольный!

— Какого хера лезешь, если драться не умеешь? — миролюбиво спрашиваю его, — а если б я разозлился?

— Тыыыы… — хрипит он, он дальше дело не заходит. Так, вот только сознание тут терять не надо! Я еще не все выяснил!

Аккуратно подхватываю и приваливаю к машине спиной.

Достаю из кармана влажные салфетки. Очень удобная и нужная вещь. В любых ситуациях выручает.

Вытираю его рожу практически отеческим движением. Мальчишка совсем, года на два меня младше. И на целую жизнь.

Приглядываюсь. В неверном свете фонарей стоянки довольно сложно определить, но, похоже, под кайфом парнишка.

Показываю ему маленький сверточек.

— Это чего?

— Пошшел ты… — он уныло матерится, сплевывает кровь. Нормально я ему всадил. Стоматолог точно не помешает.

— Дурь? У кого берешь?

— Отвали, нахуй…

— Ну-ну… Потом расскажешь. А я скажу, где чище брать.

Подмигиваю, встаю и, аккуратно обойдя валяющихся и стонущих на разные лады парней, топаю к байку.

Поднимутся они еще не скоро. Если только кто-то не обнаружит. Но, судя по тому, что вписка полным ходом идет, разве что чудо случится.

Уработал я их неплохо, после таких ударов только в кино сразу на ноги встают.

А в реале — нифига.

Прячу в карман джинсов сверточек. Усмехаюсь.

Нормально получилось.

Несмотря на изначально неверное определение моего личного GPS, из-за которого с личной жизнью сегодня не срослось, кажется, дело пошло.

Васильич будет доволен.

Инструктаж

Васильич серьезен, как Ленин в Мавзолее.

Взгляд острый, напряженный.

На меня не смотрит. Потому как нихера нового не увидит.

А вот на поплавок — да. Там все куда интереснее…

— Пал Васильич, а может, динамитом? А? Час уже сидим!

Я вообще эту тему с рыбалкой никогда не понимал. Ну тупо же до невозможности! В самую срань собираешься, чешешь хер знает, куда, там выгружаешься, раскладываешься, чего-то прикармливаешь, разбрасываешь по воде гнилой батон или дурно воняющее тесто. Потом забрасываешь удочку.

И сидишь.

Тупо сидишь и смотришь на поплавок.

В это время тебя сверху жрут комары, а снизу муравьи.

Если ты дурак, и поперся на рыбалку в кроссах, то еще и ноги мокрые и ледяные.

Сидишь ты, смотришь, смотришь… А потом — раз! И вылавливаешь рыбешку, мелкую, как член у гномика!

Заебись развлечение!

Васильич даже не поворачивается ко мне, только хмыкает:

— Я тебе, щенку, динамит в штаны твои дырявые суну… Хотя… Тебе все равно не навредит…

— Почему это? — обижаюсь я и даже вполне искренне.

— А нечему там вредить… Не отросло.

Вот почему я не люблю общаться с возрастными мужиками! Вечно тебя щенком выставляют!

А мне это непривычно, вообще-то.

Я досадливо сплевываю, тоскливо разглядываю уже час как неподвижный поплавок и от нечего делать уныло размышляю, когда это моя веселая жизнь, полная приключений, опасностей, экстрима, жизнь, в которой я, Макс Курагин, ощущал себя очень даже крутым чуваком, защитником своей маленькой сестренки, добытчиком, да и просто удачливым засранцем, неожиданно превратилась вот в это.

Унылое говно.

Рыбалку утреннюю, отвратней которой может быть только рыбалка зимняя, подледная.

Учебу в универе, причем, на том факультете, который я и не люблю особо, и сам бы нихера не выбрал.

Работу бумажную и нихрена не героическую! А мне-то совсем все по-другому представлялось!

И Васильич по-другому расписывал, когда вербовал меня, старый хрен!

Я припоминаю его слова:

— Вот куда ты, щенок, потом собираешься? Ну, после всего этого? — Васильич выпивает залпом рюмку водки, занюхивает сиськами сидящей прямо на нем медсестрички, одобрительно крякает, продолжая меня поучать, — у тебя ни работы нормальной, ни перспектив. Только судимость не снятая в анамнезе.

Я морщусь. Ну да, рассказал по пьяни… Ну а чем еще, простите, можно было заняться в богом и людьми забытом санатории, подведомственном силовым и не силовым структурам? МВД, короче.

А, учитывая, что попал я туда в не сезон, то есть аккурат после новогодних праздников, то он еще и полупустой стоял. Хорошо, хоть медсестры симпатичные и контактные имелись.

Конечно, я понимал, не дурак же, что там каждая первая — стучит и постукивает, но, в конце концов, кому и чего они могли настучать? Длину моего члена? Тоже мне, секретная информация.

Потому я дурел со скуки, переживал за сестренку, которую, после того, как мы спасли длинноногую Рыжулю, помеху мою, боль головную, оказавшуюся дочерью генерала ФСБ и сестрой подпола ФСБ (вот свезло, да?) и утрамбовали ее обидчика на больничную койку, увез в неизвестном направлении еще один подпол, теперь уже из МВД.

Увез ее, сука, под предлогом того, что на нас, брата и сестру Курагиных, объявлена охота, что папаша обиженного нами мелкого уродца — не просто обычный чел, а прокурор, а потому надо нас разъединить и спрятать.

Вот и спрятал. Меня — сюда, в санаторий МВД, лечить опорно-двигательный. А Люську мою — к себе на дачу. И, как позднее выяснилось, к себе под бок. Сука ментовская. До сих пор злюсь, когда про это думаю!