Одна жажда на двоих (СИ) - Ночь Ева
Впервые в жизни он чувствовал себя использованным. И впервые в жизни ему не хотелось, чтобы наступал рассвет нового дня.
Ему нужна была эта печать дьявола. Девушка, что унесла с собой не только его часть, но и багрово-красные крылья с траурной каёмкой. Он на них подсел, как идиот, что впервые попробовал наркоту и сразу же заторчал. Его организм требовал новой дозы. Ещё адреналина и драйва. Запаха ванили и карамели. Невинно-пухлых губ. Охренительного секса, от которого рвало крышу и сносило всё вокруг яростной волной его желания.
«Пройдёт, — подумал он, когда понял, что всё, нет смысла искать и беспорядочно метаться. — Это алкоголь и ночь. Утром всё будет по-другому».
И действительно, утром ночное приключение виделось в другом свете. Ну, случилось. Ну и прекрасно. И хорошо, что она исчезла сама. Закончись этот вечер в его постели, всё было бы, как и раньше: он бы мечтал больше с ней никогда не встречаться. А так… нет девушки — нет проблемы. Приключение. Не больше. Его всё устраивает.
Эти слова он повторял несколько дней. А потом снова отправился в тот самый клуб, где встретил эту ведьму с поволокой в глазах и нимбом над головой. Пошёл просто так, без причины. Хотя кому он лгал: причина была одна — она. Он надеялся случайно её встретить. Но, конечно же, её там не было.
Пустая затея — искать девушку в большом городе, не зная о ней ровным счётом ничего. Влад даже имени её не спросил. Но он всё же попытался. Из упрямства. Из желания закрыть некий незавершенный процесс — так он это ощущал.
Но девушка словно в воду канула. Никто не видел. Не слышал. Не помнил. Глупая затея. Не стоило и начинать. Но наваждение не проходило — накатывало и взрывало бомбы в его душе, как только он ловил запах ванили или карамели. Как только видел блестящее платье на других девушках или находил глазами похожую причёску.
Но ни у одной из тех, кто издалека напоминал ему незнакомку из клуба, не было нимба над головой. А про невинный рот и глаза с поволокой он и вовсе молчит. Всё не то. Таких, как она, больше нет.
Глава 8
Она появилась тогда, когда Влад и не ждал. Снова выплыла из тьмы. Выскочила неожиданно, как чёрт из табакерки.
От их первой встречи несколько месяцев прошло, наверное. Но он её не забыл, нет. Сразу узнал. Хоть в этот раз она была другая.
Изысканное платье. Красиво уложенные на затылке волосы. Но всё тот же взгляд и пухлый рот. И запах. Её запах, который ему не спутать ни с чем, хоть она и попыталась спрятать его под шлейфом дорогого изысканного парфюма.
— Будешь так пялиться, Астафьев, оторву яйца, — привёл его в чувство хриплый голос Кирпича.
Антон Васильевич Кирпичников по прозвищу Кирпич — его бизнес-партнёр. Криминальный авторитет в прошлом (а может, и не в прошлом, но Влад старался на таких вещах не зацикливаться), нынче ворочал капиталами, как лесоруб с бензопилой, — брёвнами.
В тот день у них состоялась встреча в помпезном ресторане, где они собрались о делах поговорить и заодно оттянуться.
Кирпич упирался и присматривался. Влад напирал и хотел доломать этого доблестного потомка столичных трущоб и дремучих медведей из сибирских лесов.
Весь его деловой настрой пошёл по пизде, когда из глубин ресторана выплыла та самая незнакомка.
Да, он пялился. А она делала вид, что ничего не замечает. Скромная невинность, упакованная в стильный шик очень дорогой игрушки. Она любовница Кирпича?..
Впервые Влад почувствовал, что готов убивать. Похерить договорённости, давшиеся ему кровью и потом, ценой неимоверных уламываний и всяческих ухищрений. Хуже всего было то, что за ним стояли люди. Стефан, что разработал гениальный план по укрощению этого бугая.
Владу досталась роль буфера — как всегда. Как самому контактному. Стефан для этой роли не годился — не тот характер. И вот «сделка века» повисла на волоске.
— Что, хороша? — прицокнул языком Кирпич и сладко закатил маленькие глазки серо-буро-поцарапанного цвета. — Присаживайся, Лина, не стесняйся.
Девушка скользнула на стул напротив. Села рядом с Кирпичом. Скромно смотрела в стол. На щеках её играл лёгкий румянец, который вполне можно было принять за смущение и скромность. Только Влад знал, какая она на самом деле. Поэтому не верил этому театру одного актёра, хотя, стоит признаться, фальши не почувствовал.
— Это дочь моя, — прохрипел Кирпич, наваливаясь мощной грудью на стол. — Поэтому пялиться не моги. Не разрешаю пока что. Нежный цветок, хе-хе, — зашёлся он в хриплом смехе, больше напоминающем предсмертные хрипы тяжелобольного астматика.
Влад моргнул. Насколько он знал, у Кирпичникова было пять жён и ни одного ребёнка. Его агентура донесла: Кирпич прошёл процедуру вазэктомии, чтобы спокойно трахаться и не иметь последствий, не возиться с наследниками и чтобы они не срались после его смерти, деля наследство.
— Что? Завис? — одёрнул Кирпич Влада. — Охуел, да? Я сам в шоке, если честно.
Он снова ржёт, отхаркиваясь и задыхаясь. А Влад переводит взгляд с Антона Васильевича на незнакомку. Точнее, Лину. Если Кирпич и участвовал в её зачатии, то, хвала всем богам, на девушке это не отразилось: ей, видимо, достались лучшие гены.
— Волконская! — произносит Кирпич с гордостью. — Княгиня! — прихлопывает с радостью по столу. В голосе его и смех, и восхищение. — Или графиня — хер их благородных поймёшь. А может, и не благородные, но зато какая фамилия, какой павлиний хвост! Лучше, канешн, быть Волконской, чем Кирпичниковой. Но мне похер, однохуйственно, можно сказать. Девка, всё равно замуж выйдет, фамилию сменит. Зато кровь. Я только сейчас понимаю, что это такое, блядь. А до этого не доходило, прикинь? И прикинь, как ей повезло, графине этой, мамке её? Прям пиздец как вштырило-то. Засадил ей пару раз по молодости, презерватив порвался, бляха. И вот — распишитесь и получите! Дочь! Писюха моя! А я и знать не знал, прикинь?
Влада коробило, что этот мудозвон сидел и бахвалился, вываливая историю появления дочери на свет пусть и одному слушателю.
Влад знал: он вызывает доверие. Не раз и не два при нём каялись, трепали языками, рассказывали тайны или пиздели по пьяни такие вещи, которые под пистолетным дулом не всегда выдавали.
Обаятельный сукин сын — так нередко говорили ему в лицо и с завистливым шёпотом величали за спиной.
И, может, болтливость Кирпича ему и на руку, но то, что он говорил о дочери вот так грязно, не стесняясь, словно великое дело совершил, внутри Влада заставляло всё протестовать.
Лина так и сидела, уткнувшись в тарелку и не поднимая глаз. Не ела. Руки её — тонкие, изящные, покоились на скатерти. Не сжимали ни нож, ни вилку. Абсолютное внешнее спокойствие. Разве что покорная поза и низко опущенная голова говорили о многом.
— Девятнадцать лет назад дело было. Молодой был дурак. Надо было тогда ещё чики-брики сделать, чтобы не плодиться. Но что уж теперь. Видать судьба. И я, кажется, даже рад, прикинь? Незаконная она, конечно. Но это легко исправить. Всё ей оставлю. Ни одной жабе ни копья. Пошли нахер. Все эти прихлебатели, бывшие жёны, помоечные родственники. Пусть сами зарабатывают, горбатятся, что-то придумывают, а не на готовеньком в рай! Да! А Линка вот, сучка, нежный цветок, бляха. Смотрю и сердце тает, как маргарин, на солнце.
Влад быстро в уме прикинул. Кирпичу — сорок три. Хоть на вид и весь полтос можно дать. Некрасивый, рыжеватый, мощный. Силы в нём, как у быка. Правда, пузо отрастил, жиром заплыл слегка за последние пару лет. И вдруг — дочь. Полная его противоположность. И то, что он так ею бахвалился, выставлял напоказ, как товар, Владу совершенно не понравилось.
Он вспомнил сразу другую девочку. Незаконнорожденную. Забытую богом и людьми. Девочку, что жила под чужой фамилией, потому что никак не могла получить настоящую и то, что ей принадлежит по праву.
Это сравнение, параллель, очень ему не понравилась. Сразу же загорчил внутри осадок. Ну б его всё к чёртовой матери!
