Одна жажда на двоих (СИ) - Ночь Ева
А потом… настанет другая эра Стефана Неймана. Время, когда он смело заложит фундамент в своё будущее, где больше не будет одинок.
Глава 7. Влад
Влад любил и не любил ночь. Любил тишину и возможность подумать. Ненавидел тьму и монстров, что прятались по углам, сколько он себя помнил.
Очаровашка для всех, улыбчивый рубаха-парень всегда засыпал с горящим ночником. Тогда его не мучали кошмары, и он не просыпался с криком на губах.
Это откуда-то с детства. Но он не помнил, а может, никогда и не знал, почему так. Да уж если и начистоту, лучше такие вещи оставлять там, в забвении, чтобы потом не мучиться. Ночник на прикроватной тумбочке не самое великое зло в этом мире.
Когда страх накатывал особенно сильно, он предпочитал срываться в ночь, смешиваться с толпой и под звуки музыки надираться. Не до беспамятства, но так, чтобы отпустило. Чтобы горячая волна внутри расходилась веером и становилось всё фиолетово-розово-пофиг.
Неплохо в такие моменты ему заходили бабы. Тела, которые принимали в себя его напряжение и исчезали под утро, растворяясь в предрассветных сумерках. Условно.
Он предпочитал не встречаться дважды с теми, кто уносил в себе печать его персонального дьявола.
Она поймала его в клубе. Девочка с поволокой в глазах. С пухлыми невинными губами и очень соблазнительным телом. Села молча за его столик, где он потихоньку надирался и никого не трогал. Бум-бум-бум — бил басами в ушах клубняк. В груди наконец-то расправил свои секции веер, ещё не полностью, но трепет перьев Влад уже ощущал.
А тут она. Смотрит на него загадочно и молчит.
— Выпьешь что-нибудь? — спросил. Раз уж прилепилась, значит чего-то хочет.
Она отрицательно качнула головой. Наклонилась чуть ниже. Так, чтобы он оценил её грудь — небольшую, но крепкую. Аж пальцы зачесались проверить, так ли упруги эти наливные яблочки, которые она ему предлагала. Ведь предлагала же? Иначе зачем?..
А затем она облизала губы, и Влад понял, что не может отвести взгляд. Пялится, как дурак. Ощупывает лицо. Пытается уловить её вибрации.
— Потанцуем? — зачем-то спросил, когда завели медляк.
Он никогда не танцевал в клубах — не его способ сбросить напряжение. Но это не тот случай. Он, наоборот, чувствовал, как в нём нарастает драйв, инстинкт мужика, что мечтает прижать к себе именно эту тёлку.
Она снова ничего не ответила, лишь поднялась медленно и пошла на танцпол, покачивая бёдрами в такт музыке.
Короткое блестящее платье, что переливалось в разноцветных огнях. Ноги длинные, красивые. Туфли на высоких каблуках. Тонкие руки, закинутые за голову, когда она начала двигаться, вторя какой-то протяжно-тоскливой песне. И волосы — локонами по плечам, что пушились над её головой, словно нимб.
Влад моргнул. Ему вдруг показалось, что там, где выступали её лопатки, вырастают пушистые крылья, похожие на секции его веера внутри. Не белые, а кроваво-красные, с чёрной траурной каёмкой.
Он встряхнул головой, решил больше не пить, и подумал: надо бы домой, в кровать. Упасть и заснуть. Но вместо этого поплёлся за пушистым нимбом, блёстками, что меняли цвет, тонкой талией и округлой задницей, чуть прикрытой дорогой тряпкой.
Он подошёл сзади. Прижался резко. Положил руки на тонкий девичий стан и сделал недвусмысленное движение бёдрами, давая понять, на что она напрашивается.
В штанах уже стоял хер. В полной боевой готовности. Хер, что готов был таранить эту шлюшку, искавшей приключения на свою упругую задницу. Да, это он тоже почувствовал — крепость её маленьких, но очень соблазнительных ягодиц.
Она не отпрянула. Наоборот — прильнула к нему, словно машина, что плавно вписалась в поворот — красиво, элегантно, до восхищения ротозеев, наблюдающих за плавными маневрами.
И тогда он сделал то, что хотел: накрыл ладонями её холмики. Упругие, как он и думал. Навстречу ему приветливо рванулись соски — твёрдые и острые. Он сжал их пальцами, наслаждаясь невероятно будоражащим возбуждением, что захлестнуло волной в двенадцать баллов.
Он покачивался ей в такт. Повторял её движения. Танцевала она, а он лишь плыл по течению бурного моря, что меняло кроваво-красный цвет на бордо, а позже — на глубокую ночную синь, плавно перетекающую в вязкую бархатную тьму.
Но эта тьма не пугала. Она обволакивала теплом, как вагина — член. Влад предвкушал. Наслаждался. Ещё никогда ни один танец не заводил его, как этот.
Он так и не понял, как очутился к девушке лицом. То ли сам развернул её, то ли она, скользя телом, как змея, потиралась о его член, словно стриптизёрша о пилон, а потом очутилась перед его лицом, подставляя свои невинно-пухлые губы.
Влада не нужно было упрашивать дважды. Он впился в её рот. Целовал. Сочно. Страстно. Горячо.
Она пахла ванилью и карамелью. Чем-то невинно-детским, что закручивало смертельный вихрь внутри ещё больше, ещё сильнее, до упора, до сжатия, что только и ждало команды «фас!», чтобы взять эту странную девушку, влиться в неё, заполнить её собой. Трахать жёстко, до самозабвения, до срывания резьбы и потери ориентации.
Но Влад не спешил. Выжидал, как хищник. Качался под музыку с нею в такт. Им было пофиг, что музыка сменилась, стала быстрой. Их движения тоже приобрели осмысленный характер. Они не танцевали. Трахались прямо здесь, на танцполе, в толпе других людей. Трахались в своих головах и выражали желание телами, движением рук, губ, воспалённого воображения.
До тех пор, пока она не нашла его ладонь, сжала её легонько, словно спрашивая: ты готов? Ты со мной? Он ответно пожал её тонкие пальчики. И тогда она потянула его за собой. Вела, как маяк — корабль. К цели, где не спасение, а погибель. Где не тихая гавань, а рифы, о которые можно разбиться.
Но Влад об этом не думал. Он хотел разбиться вдрызг. Упасть, истекая похотью, в её объятья и встретиться с её ванильно-карамельным морем. Влить в него свой океан. Вторгнуться, как цунами. Достичь глубин её естества и вынырнуть, испытывая экстаз от свежего глотка воздуха.
Они трахались в туалете — бело-черном декоре, косящего под мрамор. Без прелюдий. Без ложных нежностей.
Она дёрнула молнию на его джинсах и выпустила на волю член. Он задрал её короткое платье и отодвинул полоску стрингов. Прижал к стене и ворвался внутрь.
Горячая. Узкая. Охренительная сучка. Лёгкая, как перья его веера. Он подхватил её под зад. Она обхватила его длинными ногами. Сжала крепко и закинула руки за его голову. Сжалась, предвкушая.
Влад насаживал её на себя и сходил с ума от её влажной горячей сжатости. Чувствовал, как она течёт под ним и трахал, трахал, трахал. Жёстко, непримиримо, в одном ритме. До тех пор, пока она не забилась на его члене, не выкрикнула ругательство хриплым голосом, не запрокинула голову.
Белая тонкая шея. Длинная, с выступающими хрящиками гортани. Не удержавшись, он оставил на её изгибе метку — багрово-красный засос. Сделал то, чего не позволял себе со времён сумасшедше-прекрасного отрочества.
Она кончила под ним ещё раз, когда и он испытал оргазм, что заслонил всё: страхи, неуверенность, беспросветную тьму; выветрил остатки алкоголя и покрыл тёмно-синее небо его существа холодными далёкими звёздами.
Веер внутри свернулся. Спрятал перья своего опахала. Только в груди молотом билось в неровном ритме сердце. По виску катилась капля пота.
Он так и держал её на себе, прижавшись лбом к её лбу. Она зашевелилась первой. Опустила ноги. Погладила его по потной щеке. Поцеловала в висок. Молча вышла.
Влад слышал, как зашумела вода. Он дал ей время привести себя в порядок. Да и сам пытался медленно понять, кто он и где. Стянул презерватив, застегнул брюки, поправил футболку.
А когда вышел из кабинки, её и след простыл, словно и не было ничего. Словно всё ему только что приснилось.
Впервые в жизни Влад искал. Бродил по клубу, вглядываясь в лица девушек. Искал и понимал: не найдёт. Исчезла. Получила своё и удрала.
