Любовный треугольник - Элла Александровна Савицкая
Плетусь в зал и обвожу стеклянным взглядом пространство…
Когда Давид приезжал, он спал здесь, на диване. Но большую часть времени эта комната использовалась как игровая для сыновей. Здесь больше места, чем в их спальне.
Сейчас тут все так, как я оставляла перед отъездом.
В углу на полу игрушки, на журнальном столике мои кулинарные журналы и детские карточки, в которые мы играем с Гором и Арсеном по вечерам.
На полке над телевизором наши семейные фотографии… Пожалуй, единственное, что указывает на то, что здесь жил Давид.
Обхватив себя руками, вдруг понимаю, что здесь и так почти ничего о нем не напоминает. Он провел здесь так мало времени, что даже не за что зацепиться. Ни любимой подушки, ни его часов, которые он всегда кладет на одно и то же место. А в этой квартире и «места» этого нет.
Здесь намного больше меня и мальчиков…
От Давида — ничего… Он словно в гости сюда приезжал.
Зажмуриваюсь, тяжело опускаясь на диван, и роняю лицо в ладони.
По щекам наконец стекают слезы.
Мы с мальчиками теперь будем жить сами?
Страх и тоска заполняет воздух. Пытаюсь представить, как теперь будет дальше и к своему ужасу обнаруживаю, что действительно практически ничего не изменится.
Я буду также приходить домой и учиться, пока мальчики будут в саду или с Катериной. По вечерам мы будем гулять на улице пока тепло или играть в настольные игры, а по выходным Давид будет забирать их на прогулки.
Сердце сжимается и стонет. Да, совместных ужинов теперь не станет, я не буду больше слышать его голос из зала, где он играл с сыновьями, когда приходил раньше. Правда было это настолько редко в последнее время, что они больше играли сами, чем с ним.
Вместе мы не выбирались никуда уже очень давно.
Озноб ложится на плечи и тянется к сердцу.
Пытаюсь понять от чего мне так плохо…
От того, что Давид съехал и возможно нашел себе кого-то, или от осознания того, что я не чувствую ожидаемого чувства одиночества и потери?
Эта мысль приводит в ужас… Начинаю дрожать и пытаться отыскать в себе то выбивающее почву из-под ног ощущение, которое свалилось на меня, когда я узнала о нем и Оле. Мне казалось, что я умру без мужа. Не выживу ни дня, задохнусь. Что мир остановился и уничтожил меня…
Слушаю, ищу…Но этого ощущения нет.
Мне очень страшно от новизны происходящего. Страшно, что узнают мама с отцом. Но остаться без Давида больше не страшно.
Кажется, я привыкла быть без него….
Сердце дергается и камнем летит в желудок.
Да не может такого быть!
Вскочив, начинаю суетиться и драить всю квартиру. От обилия мыслей до блеска натираю мебель, мою полы и забрасываю в стиральную машину привезенные из отпуска вещи. Готовлю ужин из продуктов, которые привез Давид, и только потом вспоминаю, что мальчики сегодня останутся у него.
Опустошение резко подкашивает ноги и вынуждает обессиленно сесть на стул.
Не может быть!!! … Не может…
Разве можно привыкнуть быть без мужа? К такому не привыкают. Это ненормально! Разве что,… когда больше не любят. А я ведь люблю его. Люблю!..
Люблю?
67 Ани
— Спасибо, мм как пахнут, обожаю.
Лена забирает у меня корзины с гатой, ведя носом над каждой и с жадностью облизывая губы.
Она просто обожает, когда я готовлю что-то армянское. Последнее время после пар частенько забегает ко мне на кофе с «вкусняшкой», как она называет всё, что бы я не приготовила.
— Ты уже сделала заготовки? — повесив куртку на вешалку, иду следом за ней на кухню.
— Даааа. Мой руки и надевай фартук, он в ванне, — кричит Лена.
У её матери сегодня юбилей и Лена вызвалась полностью взять стол на себя. На себя и меня, если уж быть честной. Но я не против. Эта девочка как-то незаметно стала мне очень близкой. Она часто приезжает, чтобы погулять с мной и мальчиками в парке, покупает им какие-то приятные мелочи, я знаю о её жизни всё. О своей, правда почти ничего не говорю. До сих пор не нашла слов, чтобы хотя бы кому-то сказать о том, что Давид съехал. Я понимаю, что это ненормально. Но еще ненормальнее, наверное, то, что и меня и его это устраивает.
Я не скучаю… Как бы страшно это не звучало, но мне банально некогда. У нас новый преподаватель и она жутко требовательная и строгая. Еще ни разу никому не поставила наивысшую отметку, хотя я очень стараюсь. Вкладываю всю себя, ищу материалы на теорию, выкладываюсь на практике, но слышу с завидным постоянством: «пресно, Ани. Подумай, чем можно сделать вкус ярче», «ты можешь лучше, удовлетворительно сегодня». Иногда я сильно злюсь, потому что не понимаю, что ей не нравится, ведь всё делаю строго по рецептам, дома довожу до идеала, но все равно всё не так.
Из-за того, что моя жизнь стала похожа на соревнования с самой собой, я даже не поняла толком как так получилось, что переезд Давида оказался практически незаметным.
Мы видимся редко и чаще набегу. Он заезжает, чтобы забрать мальчиков, а в воскресенье вечером их привозит. Ужинать не заходит. Иногда мы выходим в парк, поболтать, пока сыновья резвятся на детской площадке. Я делюсь тем, как проходит моя учеба, рассказываю о Лене и девочках из группы, с которыми тоже начала общаться. Он — о делах в ресторане.
Его «Лофт» развивается, я была там пару раз с Леной. Ей очень понравилось заведение, да и мне тоже. Видно, что Давид вложил в него всю душу. Декорированные бокалы, утонченный стиль интерьера, теплота, с которой встречает клиентов персонал… Туда хочется возвращаться.
Я горжусь им…Очень…
И вроде всё как раньше. Но уже совсем по-другому…
— Ани, ну ты где? — спешно вытерев руки полотенцем, надеваю через голову фартук и выхожу из ванны.
В этот момент кто-то проходит мимо, и я врезаюсь в широкую грудь. Ойкнув, чувствую, как мне на талию ложится рука и придерживает.
— Осторожно, — звучит с насмешкой.
Моё лицо удивленно вытягивается, стоит встретиться взглядом с тем, в кого я врезалась.
— Вы?
— Ты?
Парень, которому возле университета Гор испачкал джинсы землей, широко улыбается.
— Так ты и есть хваленная моей сестрой Ани?
— А ты и есть её «бесячий» брат?
Бесячий вырывается на автомате, потому что Лена
