Лесли Мэримонт - Жар Холодного ручья

Деби пригубила вино, неспешно прошла через богато обставленную гостиную и села на обтянутый плюшем диван. Хильда же, как обычно, восседала на стуле во главе стола и потягивала виски с содовой.

— Ты ошибаешься, — спокойно возразила Деби. — Мне отнюдь не плевать на мужчин. Более того, предпочитаю их общество женскому. Я очень люблю беседовать с отцом и проводить время с моими коллегами по работе. Что же касается свиданий — с удовольствием принимаю приглашения в хороший ресторан.

— Чисто деловые встречи не в счет. Это совсем не одно и то же. Даже при очень развитом воображении их трудно назвать свиданиями.

— О, понимаю, ты говоришь о сексе! — без тени смущения заявила Деби, тем самым как бы бросая мачехе вызов.

Та, однако, не смутилась.

— Именно. Я говорю о сексе. По-твоему, это грязное словечко?

— Отнюдь нет, если его сопровождает слово «любовь», Хильда. Я одна из тех странных женщин, которым нужно влюбиться, чтобы испытывать удовольствие от интимных отношений…

Это заявление на самом деле являлось абсолютной ложью, ибо про себя Деби отлично знала: самые незабываемые впечатления остались у нее от занятий любовью с человеком, который вызвал в ней не столько любовь, сколько совсем иное чувство.

Она безуспешно попыталась погасить вдруг ярко вспыхнувшие в памяти моменты той первой и последней их ночи. Словно наяву вновь ощутила холодок двери, к которой оказалась прижата спиной, токи ладоней, обегавших тело, хриплое дыхание Барта в тот момент, когда он стягивал с нее трусики и входил в нее.

Боже, она до сих пор помнит свое состояние! Дикий огонь нестерпимого желания буквально пожирал ее. Внезапная первая боль уступила место волнам невыразимой услады, все возраставшей с каждой секундой и предвещавшей оглушительную разрядку. Ей часто не давала покоя мысль, какой силы потрясение она испытала бы, если бы Барт не оборвал все так резко.

Сначала Деби не поняла, почему он внезапно остановился. Но его насмешка все поставила на свои места. Он назвал ее озабоченной сучкой и буквально разразился гневной тирадой. «Ты кичишься своей породистостью, богатством, высокомерно поглядываешь на всех сверху вниз. Привыкла, чтобы тебя рабски боготворили?.. Не воображай себе, что ты мне нравишься… Я просто хотел показать, сколь легко тебя «поиметь» — словно заурядную шлюху, готовую раздвинуть ноги по первому требованию», — вот что он тогда сказал и что она на всю жизнь запомнила.

Скорее всего Барт ожидал слез в ответ. Но у нее хватило сил держаться достойно. Ни слова упрека или мольбы — она наградила его одним лишь холодным презрением.

В трудные моменты это всегда помогало Деби чисто психологически, так как на самом деле представляло собой всего лишь защитную реакцию, усвоенную еще ребенком, не имевшим матери, к которой можно было кинуться за участием и защитой. В детстве отец редко бывал дома, а с наемной прислугой не пооткровенничаешь. Поэтому в сложных и неприятных ситуациях Деби предпочитала наглухо замкнуться, отчего и прослыла бесчувственной, черствой и бессердечной. В конце концов у нее выработалось нечто вроде рефлекса, позволяющего выходить из эмоциональных потрясений с наименьшими для себя потерями.

Некой перестраховкой стало для Деборы и пренебрежительное отношение к Барту Палмеру, как только тот переступил порог школы. На самом деле Деби в свои пятнадцать лет начала испытывать к нему смешанные чувства. Странно, но ее безудержно влекло к этому чрезвычайно малообщительному типу с вечно пылающими злобой черными глазами. Нет, он не нравился ей, но ее к нему тянуло. Как ей хотелось, чтобы он бегал за ней, как это делало большинство ребят. Она даже пыталась расшевелить его своими язвительными замечаниями.

Однажды ей все же удалось заметить, как Барт исподтишка наблюдал за нею на перемене — в саду, когда она читала, лежа на траве. Этот взгляд, наполненный нескрываемым вожделением, странным образом подействовал на нее, вызвав незнакомую доселе томительную истому. Свое явное смущение ей удалось тогда скрыть банальной издевкой над его дурным воспитанием.

Несомненно, в тот раз Деби оскорбила его, ибо в глазах Барта она прочла неприкрытую злобу. С тех пор он всегда смотрел на нее только с ненавистью.

Так продолжалось до выпускного бала…

Боже правый, Деби чуть не умерла, когда Барт появился в школьном зале. Он был неотразим в черном вечернем костюме. По сравнению с одноклассниками выглядел настоящим мужчиной. И смотрел на нее, как мужчина.

Желание, отражавшееся во взглядах, которые он бросал на нее через зал, наполняло огнем ее кровь. Деби не могла удержаться, чтобы не глянуть в его сторону, просто не могла себя заставить. Ей хотелось быть рядом с ним, вместе танцевать. Но когда наконец Барт подошел, то не пригласил ее на танец, а предложил выйти на воздух, причем сделал это намеренно нагло.

Деби знала, чего он хотел. До нее доходили слухи, которые объясняли, с какой целью Палмер частенько покидал школьные балы в обществе некоторых девиц.

И все же, как сомнамбула, пошла с ним. И не только пошла, а позволила целовать себя, прикасаться к себе, ласкать, разрешив ему то, чего никогда и никому еще не дозволяла. У Деби даже не мелькнуло мысли остановить его. Тело само решало за нее. Ее плоть слилась с его плотью с такой откровенной готовностью, словно именно ему и была предназначена…

Ощущение катастрофы пришло позже, когда Барт, доведя ее до накала, отступился. Когда поняла, что обладание ею стало для Барта своего рода местью за все унижения, которым она якобы его постоянно подвергала.

Господи, Деби отдала ему свою невинность, а он, оказывается, всего лишь мстительно отыгрался, при этом не пожалев слов, в которых было столько грязи!

У нее хватило характера не ответить ему отповедью или хорошей пощечиной. Такое ничтожество не заслуживало даже этого!

Собравшись с духом и мобилизовав все свои силы, она вернулась в зал, сделав вид, будто выходила подышать свежим воздухом. Потом танцевала с Тони, удивляя того тем, что невпопад реагирует на остроты, и только когда на пороге возникла фигура Барта, нарочито широко улыбнулась очередной шуточке. От нее не укрылось, каким испепеляющим взглядом одарил ее в тот миг Барт, будь он трижды проклят…

— Ты всегда любила только себя, Дебора, ты эгоистична до мозга костей — вот что я тебе скажу! — Только сейчас до сознания Деби дошли слова мачехи, большую часть которых, погрузившись в свои далекие воспоминания, она наверняка пропустила.

— Никто не запрещает тебе иметь собственное мнение, Хильда. Но ты ошибаешься. Я обожаю, например, своего отца. И он отвечает мне тем же.