Барбара Ханней - Манящая опасность

— А привычка у тебя сохранилась. — Голос Айзека прервал ее опасные мысли.

— Какая привычка?

Он дотронулся до ее руки, крутившей прядь волос, и тихо произнес:

— Ты все еще теребишь волосы, когда нервничаешь.

Она отдернула руку. Близость Айзека и то, как он посмотрел на эту прядь волос, кружили Терезе голову. Айзек пропустил ее локон между пальцами.

— Чистое золото, — прошептал он. — Помнишь, как я грозился отрезать тебе волосы, если ты будешь продолжать их теребить?

— Ты так и сделал. — Тереза тоже перешла на шепот. — Тогда мне было шестнадцать. Они отрастали потом целую вечность.

— Да, я так и сделал. — Между ними оставалось всего несколько дюймов. Он снова посмотрел на ее волосы, потом вдруг нахмурился и резко убрал руку.

— Пожалуй, пойду спать, — сказала она. Господи, теперь никакой чай не поможет расслабиться.

— Я был очень удивлен, когда увидел, что моя комната осталась в прежнем виде. Был уверен, что Розалин переменит всю обстановку.

В ответ Тереза только пожала плечами, размышляя, мог ли Айзек догадаться, что именно она попросила мать ничего не трогать в его комнате. Тереза понимала — это глупо, но в ней жила надежда, что, сохранив в неприкосновенности комнату, ей неким образом удастся сохранить и любовь Айзека.

Итак, комната осталась в прежнем виде. Дубовый стол стоял у окна, а на подоконнике были разложены окаменелости древних морских животных. Сохранились даже коллекции морских звезд и морских ежей.

— Я не думаю, — сказала Тереза, вертя в руках кружку, — что все эти создания имеют для тебя сейчас хоть какое-то значение.

— И в самом деле. — Он глотнул чая и скривился. — Образно выражаясь, я отвернулся от моря и обратился к земле — можно сказать, к самым ее глубинам.

— Тебе понравилось в Западной Австралии?

Айзек слегка вздохнул.

— Я добился там успеха, — уклончиво ответил он и добавил: — Если высокий заработок можно считать успехом. Некоторые места там великолепны, например Кимберли, один из лучших в мире уголков нетронутой природы. Западная Австралия совсем не похожа на здешнее побережье. Может, поэтому, живя там, оказалось легче все забыть.

Тереза вздрогнула, и чашка чуть не выпала у нее из рук.

— Забыть? — в горле застрял комок. — Ты хотел забыть все, что было здесь?

— Разве не разумно отделаться от неприятных воспоминаний?

Неприятные воспоминания! Как он мог сказать такое? Она мучилась, не спала ночами, страдала от головной боли ради того, кто считал своим правом выбросить из головы все, что с ней связано!

Тереза выпрямилась и гордо подняла голову, хотя в глазах стояли слезы.

— Это действительно весьма разумно, — выговорила она. — Я тоже освободилась от своего прошлого.

— Прекрасно. — Его лицо передернулось. — У тебя это неплохо получилось. Ты сделала карьеру, будущий муж ждет не дождется свадьбы, в честь которой тебе уже надарили кучу подарков.

Как ему удавалось заставлять простые слова звучать так оскорбительно? Тереза поняла, что если просидит здесь еще минуту, то наверняка не сможет сдержать предательских слез. Она вскочила.

— Когда соберешься уезжать в следующий раз, не забудь прихватить старую лампу, которую ты сделал из ракушки, — сказала Тереза как можно громче и устремилась в дом, чтобы не дать ему ответить.

Глава третья

Осталось еще три дня…

Под утро Тереза забылась тяжелым неспокойным сном. Разбудили ее шаги в коридоре. Она медленно приходила в себя, пока вдруг разом не вспомнила вчерашний вечер. Девушка застонала и накрыла голову подушкой.

Осталось всего три дня, утешала себя Тереза, уже среда. Закрыв глаза, она вдруг испытала чувство благодарности к матери за все ее грандиозные планы. Нужно успеть столько всего сделать! Завтра — последний учебный день в школе-интернате, а на вечер назначена репетиция церемонии свадьбы. Вся пятница, несомненно, уйдет на последние мелкие приготовления. Суббота день свадьбы.

Тереза обхватила подушку и крепко прижала к себе. Ей осталось продержаться совсем недолго.

Потом она будет замужем за Полом и выкинет мысли об Айзеке из головы. Навсегда.

В дверь постучали, и в спальню вошел отец.

— Я отправляюсь на работу. Мне нужно кое-что сделать до начала приема в больнице. Вот принес тебе чашечку чая.

— Спасибо, папа. Это замечательно.

Джон Морроу поставил блюдце и чашку на столик.

— Как себя чувствует наша пациентка?

— Отлично, — солгала Тереза.

— Тебе нужно было хорошо выспаться. — Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Потом выпрямился и задумчиво посмотрел на дочь. Его ясные голубые глаза (Тереза унаследовала цвет глаз от отца) слегка сузились за стеклами очков. Она не знала, что еще сказать, и просто смотрела на него. Отец любил Айзека. И в отличие от Терезы, был рад его появлению. Как бы угадав ее мысли, доктор Морроу сказал: — Думаю, Айзек вчера допоздна бродил по холмам с собакой. Я просил маму передать ему, что он может кататься на яхте сколько угодно. Ветер на сегодня обещали благоприятный, юго-западный, да и «Антарес» давно не отходила от причала.

Тереза кивнула.

— Ему это наверняка понравится.

Она почувствовала облегчение, когда отец ушел, слегка взъерошив ей волосы на прощание. Девушка снова напомнила себе о том, что должна делать эти три дня: просто держаться и ждать той минуты, когда она наконец станет женой Пола.

Но держаться оказалось не так-то просто. Тереза помяла это, когда, приняв душ и одевшись, пришла в кухню и обнаружила там Айзека, поглощавшего фрукты и мюсли. Все было так же, как в их юности. Казалось, она перенеслась назад во времени. От таких мыслей у Терезы сразу же пропал аппетит.

Все было невыносимо похоже на то утро, когда Тереза впервые поняла, что любит его.

Это случилось за завтраком. Тереза сонно подняла глаза от тарелки с овсянкой. Он слегка улыбнулся ей, и вдруг его темные глаза сверкнули, когда он скользнул взглядом по ее плечам и по груди, с которой случайно сползла тонкая ночная сорочка.

В тот же миг она отозвалась на его взгляд, ее чувства разом проснулись. В каком-то внезапном озарении она поняла, о чем говорили его глаза. Так же внезапно Тереза осознала, что этого парня, живущего с ней в одном доме, можно смело назвать образцом мужской красоты. Как только она раньше не оценила ширину его плеч, силу загорелых рук, сладостную, таинственную глубину черных глаз?

А вскоре после этого Розалин настояла, чтобы Тереза больше не являлась к завтраку в ночной сорочке.