Сандра Мэй - Именем любви

Наконец кошмарный разговор подошел к концу. Филип Форд проявил неожиданную твердость духа и буквально уволок на себе молодую жену, бросая на Ладлоу сердитые взгляды. Сам же Джо проводил их до лифта, а затем повернулся к Шерри и произнес высокомерно и слегка насмешливо:

– Так я жду. Полотенца и фрак. Не прощаюсь, куколка.

Она не плюнула ему вслед только потому, что в холле было полно постояльцев. Больше всего на свете Шерри хотелось чего-нибудь выпить и уйти к себе, но Бет виновато протянула ей трубку.

– Тебя Китти…

Голос старой сводни звучал сурово и непреклонно. Познакомилась Шерри с Малышом Джо? Отлично, тогда пусть отправляется к нему в номер и обсудит детали сценария. Случай трудный, но на кону репутация отеля и лично ее, Китти. Нахальный? Естественно, нахальный. При такой-то профессии… И нечего капризничать. Джо – специалист по сложным случаям, так что если он скажет Шерри раздеться и сплясать джигу на столе – надо будет раздеться и сплясать. Все. До связи.

Шерри повесила трубку и посмотрела на Бет прозрачными от ярости глазами. Даже лучшая подруга понятия не имела, КТО на самом деле Джозеф Ладлоу для Шерри, а рассказывать времени нет, но и не рассказать – немыслимо, потому что молчать невыносимо, физически больно…

– Шерри?

– А?

– Ты… у тебя такой вид, будто ты собираешься меня ударить телефоном. Все хорошо?

– Отлично! Лучше не бывает!

Бет философски пожала плечами.

– Ну да, она хамка и вообще – чудовище. Впервой, что ли? Зато Джо Ладлоу – красавчик. Ох, я бы с ним… Везет тебе.

– Что-о?!

– Ну ты же идешь сейчас к нему в номер… Я бы тоже сходила.

– ХА!

И Шерри Гейнс отправилась на встречу со своим кошмарным прошлым.

В ПОСТЕЛИ С ВРАГОМ

Джозеф Ладлоу проживал в номере на третьем этаже. Во времена борделя здесь располагались личные комнаты девушек, поэтому все нынешние номера здесь были маленькими, хотя и вполне уютными. Здесь обычно селились простые постояльцы, в смысле не новобрачные. Таких тоже хватало – юристы, подружки невест, друзья женихов, родители новобрачных…

Шерри постучала, но ей никто не ответил. Злясь все сильнее – в особенности на собственную нервозность, она нажала ручку и решительно шагнула внутрь.

Костюм аккуратно разложен на широкой кровати. Ботинки выглядывают из-под покрывала. Стенной шкаф открыт, и в нем висят на плечиках штук десять различных комплектов мужской одежды – от спортивного костюма до вечернего наряда. Все вещи дорогие, сшиты на заказ. Несколько пар сверкающей обуви стоят внизу.

На прикроватной тумбочке лежит дорогой кожаный бумажник. Шерри не удержалась, шагнула стремительно, взяла, раскрыла, быстро пробежала взглядом документы…

Права на имя Джозефа Л. Ладлоу. Британский паспорт. Визитки – хорошая шелковая бумага, золотой обрез. Кредитные карты, пачка сотенных купюр.

Рядом с ночником – золотой «Ролекс». Джозеф Л. Ладлоу явно не бедствует.

Шерри положила бумажник на место и повернулась. В следующий момент она издала дикий вопль и метнулась к двери.

Абсолютно голый Джозеф Л. Ладлоу во всей своей красе и силе стоял на пороге ванной комнаты, слегка привалившись плечом к дверному косяку, и непринужденно улыбался. Собственная нагота его явно нимало не смущала.

– Смотрите, кого кот принес! Гладить пришла? А где утюг?

– Ты… ты…

– Я, я. Любимая, ты стала еще прекраснее.

– Да как ты…

– Я любовался тобой еще утром, когда ты укрощала эту безумную принцессу-нимфоманку. Не поверишь, меня так возбудила твоя сказочка про призраки невинно убиенных куртизанок… Собственно, сама видишь, возбуждение до сих пор меня не покинуло.

– Оденься, бесстыжий!

– Я прагматичен, только и всего. Зачем одеваться, чтобы потом снова раздеваться? Надеюсь, ты тоже сгораешь от желания оказаться в моих объятиях?

Шерри в бешенстве топнула ножкой.

– Ненавижу! Ненавижу тебя, Ладлоу! Ты мерзавец! Бесчувственный, наглый мерзавец, у которого хватает совести… Оденься сейчас же!

Джо вздохнул и направился к постели, на которой лежал белый махровый халат. Шерри тяжело дышала, не сводя с него сверкающих глаз. Как ни странно, когда Джо завернулся в халат, она испытала нечто вроде разочарования…

И, разумеется, он это заметил. Ехидная улыбочка заиграла на безупречных губах демона.

– Ага, я был прав. Не одна только ненависть заставляет тебя вопить и топать ногами. Признайся, Вишенка, ведь ты обрадовалась, увидев меня? Я заметил, ты едва устояла на ногах.

– От ярости. И неожиданности. Я искренне надеялась, что ты сдох.

– Врешь. Ты искренне надеялась на то, что мы еще встретимся и ты сможешь без обиняков высказать мне все, что у тебя накопилось в душе. Вот он я, валяй.

– Нет, это потрясающе… Ладлоу, ты настолько уверен в собственной неотразимости?

– Что ты! На двести процентов, но дело не в этом. Ведь я же прав? Кстати, милая, раз уж ты никак не можешь начать, позволь и мне спросить – а куда это ты сбежала десять лет назад?

– Я? Сбежала?

– Ну не я же. Я был на вашем ранчо гостем. Ночным, так сказать, татем. Младым любовником и тому подобное. Каково же было мое удивление, когда, явившись в следующий раз, я не нашел моей младой подруги, лишь старец седовласый и суровый грозил мне огнестрельным карабином…

– Не ерничай. Это ты меня бросил. Использовал и бросил, потому что получил свое.

– Минуточку! Я вижу, некоторое недоразумение привело к плачевным последствиям. Я вовсе тебя не бросал, Шерилин Гейнс. Я уехал по делам, потому что, видишь ли, в некотором роде был человеком зависимым. Я же учился. Началась сессия, я помчался в альму, так сказать, матерь, предупредил декана – да-да, самого декана! – а потом кинулся назад. И напоролся на твоего папеньку, который обозвал меня растлителем, а тебя и вовсе развратной женщиной и сказал, что ты умотала в неизвестном направлении.

Шерри кусала губы и молчала, испепеляя Джо взглядом. Тот пожал плечами и подошел поближе.

– Врать не буду, в федеральный розыск я тебя не объявлял, но некоторое время искал. Потом вернулся в университет, окончил учебу, работал… Между прочим, так и не женился.

– Еще скажи, что хранил мне верность.

Глаза Джо затуманились, поплыли золотым маревом.

– Не то чтобы верность… Но вот другой такой же девочки так и не нашел.

– Такой же дуры?

– Такой же чистой, отчаянной, самозабвенной и смелой. Такой же искренней. Такой же красивой. Ты изменилась, Вишенка. Настоящая красавица.