Татьяна Корсакова - Полное погружение
Макс! Он ничего не сказал про ее ребенка…
– Роман, – прохрипела она.
Тот подошел к ее креслу, присел на подлокотник.
– Я весь внимание.
– Что будет с моим сыном? – Она уже знала ответ, но все еще продолжала надеяться.
– Извини, – он рассеянно пожал плечами, – мальчишку тоже придется устранить.
– Нет! Не надо! Умоляю вас! Он ведь ребенок! Он совершенно ни при чем!
– Еще как «при чем»! – возразил Роман. – Как же ты не понимаешь?!
– Ты не говорил, что мальчика придется убить. – Вадик, все это время безучастно сидевший на диване, поднял голову. – На убийство ребенка я не пойду. Не возьму грех на душу.
– Конечно, – легко согласился Роман. – Не бери. Зачем тебе грех? Грех я возьму на себя, за пятьдесят процентов.
– Но ведь ребенок…
– Этот ребенок – прямой наследник, дурья твоя башка! Сечешь? Нет, мальчика в живых оставлять никак нельзя. – Он с сожалением развел руками.
– Я вам и так все отдам! Перепишу на вас все имущество, все ценные бумаги, только не трогайте Максима! – Сима хваталась за соломинку.
– Чисто по-человечески я тебя понимаю, – Роман покачал головой, – материнский инстинкт, и все такое… Но и ты нас пойми. Зачем нам рисковать, если все можно сделать самым наилучшим образом? Знаешь, кое-что я могу тебе пообещать. Твоему малышу не будет больно. Он умрет во сне, ничего не почувствует. Я его легонечко подушкой придушу – и все. Одним ангелочком на небе станет больше, – он рассмеялся.
Сима закричала – громко, надрывно. Крик задушил смех, подмял его под себя.
Удар по лицу не привел ее в чувство. Ей казалось, что она теряет рассудок, медленно соскальзывает в пропасть безумия.
Второй удар оказался сильнее. Ее голова дернулась, в шее что-то хрустнуло. Крик оборвался.
– Вот так-то лучше. Не люблю истерики.
Сима смотрела на чудовище в человеческом обличье дикими, полубезумными глазами. Реальность ускользала от нее, просыпалась как песок сквозь пальцы…
11
Он знал, что будет очень больно. Мысленно он настраивался на боль, готовился ко встрече с ней. Возможно, поэтому он пришел в себя довольно быстро. Теперь все зависело от того, хватит ли у него времени.
Илья приоткрыл один глаз – Вадик полулежал на диване и, казалось, спал.
– …твоему малышу не будет больно. Он умрет во сне, ничего не почувствует. Я его легонечко подушкой придушу – и все. Одним ангелочком на небе станет больше.
Послышался смех, потом крик, потом звук удара и еще один… Крик захлебнулся, в комнате повисла тишина.
Илья сжал челюсти.
Позже. Он разберется с этим нелюдем позже, если успеет…
Сейчас нужно от всего отключиться и начать наконец действовать.
Онемевшими пальцами он нащупал отогнутый край жестяного листа. Несколько лет он собирался прибить его, но все руки не доходили. Может, теперь эта его безалаберность спасет им жизни.
Илья практически с самого начала понял, что в живых их не оставят – ни его, ни Симу, ни мальчика. Нужно было что-то срочно предпринимать. Но что? Он беспомощен, как младенец, связан по рукам и ногам. А у этих выродков, кроме шокера, наверняка есть еще оружие. У него было одно-единственное преимущество – он на своей территории. В своем доме он знал каждый утолок, каждую трещинку.
Когда долговязый зацепился за отогнутый край жестяного листа перед камином, Илья понял, в каком направлении ему следует двигаться. Двигаться следует к камину, и как можно быстрее.
Край жести оказался довольно острым. Илья прижал к нему обмотанные скотчем запястья. Неловкое движение – и металл до крови оцарапал кожу.
– …Ну что? Успокоилась? – голос долговязого змеей вполз в уши. – Надеюсь, я достаточно внятно объяснил, почему твоего мальчика придется убить? Согласно моему плану, Северин так сильно тебя ненавидел, что не пощадил и твоего ребенка.
После долгих мгновений абсолютной тишины вдруг послышался хриплый, придушенный смех:
– Гениальный план, говоришь?
Илья не сразу понял, что этот полусумасшедший смех и этот безжизненный голос принадлежат Симе.
– Твой гениальный план никуда не годится, потому что ты не учел один очень важный момент, – она снова засмеялась.
Последнее усилие – и скотч с легким треском поддался. Илья осторожно пошевелил затекшими пальцами, подождал, пока восстановится кровообращение и медленно, сантиметр за сантиметром, придвинулся вплотную к каминной решетке. Пальцы заскользили по чугунным прутьям.
Один, два, три, четыре, пять…
Точно. Память не подвела – пятый прут был закреплен ненадежно, и, приложив незначительное усилие, его можно было вынуть из гнезда.
Нужно действовать быстро, пока Симин смех заглушает посторонние шумы.
Илья потянул за прут.
В этот момент раздались грубая ругань и звук удара. Смех оборвался.
Прут, увенчанный острой пикой, уже был в руках у Ильи.
Сима слизнула с губ кровь, в упор посмотрела на Романа:
– Илья никогда не поднял бы руку на Максима.
– Это почему же, позволь полюбопытствовать?
– Потому что он его отец…
Прут скользнул в рукав свитера, острым концом оцарапав предплечье. Илья не почувствовал боли, он весь превратился в слух.
– Маленькая интрижка закончилась моей беременностью. Макс родился ровно через восемь месяцев после того, как я рассталась с его отцом. Ребенок – вот причина нашей вражды. Он хотел отнять у меня Макса!
Сима блефует, пытается убедить их, что он знал о существовании сына. Это понятно. Неясно одно: говорит ли она правду? Действительно ли мальчик – его сын?
Так! Стоп! Сейчас нельзя об этом думать. Сейчас нужно думать, как спасти свою… семью.
Илья мысленно усмехнулся. Когда этот кошмар закончится – если закончится, – он женится на Симе. Даже если придется тащить ее к алтарю за волосы. Ребенку нужен отец, а они нужны ему…
– Отец?! – голос долговязого прозвучал громко и визгливо. – Это немного осложняет дело.
Протопали быстрые шаги.
Илья перестал дышать.
– А знаешь что? – Модные остроносые туфли остановились в полуметре от лица Ильи. – По большому счету ведь ничего не изменилось. Предположим, что твой бывший любовник не хотел убивать мальчика. Предположим, что произошел несчастный случай, что он неверно рассчитал дозу снотворного, и ребенок тихо умер от передозировки. А? Как тебе такая версия? По-моему, так даже лучше. У несчастного папаши появляется дополнительный стимул свести счеты с жизнью.
– Ты чудовище! Ты не посмеешь! Ну, пожалуйста, не трогай мальчика… – ее крик перешел в шепот. – Вадик, скажи ему! Макс – твой родной племянник!
– Так, детектив с элементами триллера превращается в мелодраму. Это никуда не годится.
