Ульяна Соболева - Джокер

Грёбаная всемирная паутина…Начитаются, насмотрятся херни всякой и идут людей убивать. Трефилов в свое время сутки в себя прийти не мог после первого своего убийства при исполнении. И ведь кого он пристрелил? Грабителя, зарезавшего ножом дедка-инвалида ради военных наград и приставившего лезвие к шее его внучки. А всё же совесть давила, сжимала изнутри тисками железными. Он глаза бешеные, обдолбанные того парня молодого долго еще во сне видел. А эти уроды не просто на курок нажимают, а с невероятным садистским удовольствием вырезают внутренние органы, зашивают рты и носы, отрубают гениталии и головы.

Общество конченых, больных мразей без права на жизнь. Трефилов с радостью бы казнил каждого из них. Просто нажимал бы на кнопку и смотрел, как корчатся в конвульсиях, поджариваясь на электрическом стуле. А на экране перед каждым из них фотографии ни в чём неповинных людей, которых они жизни лишили. Какие на хрен принудительные меры медицинского характера?! Каждого на стул и в землю закопать. И без креста! Чтобы даже мать не знала, где это отродье Ада упокоилось.

- Здорово! Кир, я в школу к малому заходил, вставили мне там по полной, - Игорь начал извиняться с порога и тут же заткнулся, поняв, что старший углублен в бурную мыслительную деятельность.

Кинул сумку на край стола и остановился по правую руку от Трефилова, склонившего набок голову и молча рассматривавшего снимки.

- Он убил сначала водителя «скорой» Голубева, потом Шестакова.

- Да, он будто намеренно показывает, что эти две смерти связаны между собой, - Игорь отодвинул ближайший стул и сел на него, взяв со стола фотографию подвешенного к дереву мужчину. И если бы не вырезанные у него на обоих запястьях часы, то Голубева точно назвали бы самоубийцей: некогда шофёр «скорой помощи» пропил и семью, и квартиру, и работу. Переселился жить в деревню в обветшалый отчий дом, во дворе которого и было обнаружено его тело.

- Какие новости из больницы?

Трефилов тяжело посмотрел на Круглова, и тот едва не поёжился. Знает мужика уже года три, а всё так же тушуется под его взглядом умных зеленых глаз из-под широких насупленных бровей.

- Пока особо никаких. Изъял из архива личные дела Шестакова и Голубева. Действительно работали вместе какой-то период времени. Были в одной бригаде. При этом особую дружбу не водили. Либо о ней неизвестно жене Шестакова, работавшей в той же больнице медсестрой. К друг другу в гости не ходили, если и пили вместе, то обычно всем персоналом на праздниках.

- Нужно вызовы смотреть. Куда ездили и к кому. Когда.

- Эта информация тоже…изъята. Осталось только, - Игорь бросил грустный взгляд в сторону своей черной прямоугольной сумки с длинной ручкой, - изучить ее досконально.

Трефилов удовлетворенно кивнул и снова погрузился в свои мысли. Круглов всегда поражался тому, как старшему удавалось распутывать самые странные и тяжелые дела. Тот по привычке даже не смотрел фотографии, и Круглов догадывался, что следователь просто запоминал трупы, их расположение и окружающую обстановку места происшествия еще во время выезда. Это одновременно восхищало и пугало мужчину.

Протянул руку и взял фотографию блондинки с зашитым ртом. Стена позади нее была испещрена надписями, нанесенными кровью.

- Другой город, другой способ убийства…Женщина. Все остальные – мужики. Почему ты думаешь, что есть что-то общее между делом, навязанным нам сверху, и «нашими» трупами?

- Я так не думаю, - коротко и безапелляционно, а сам смотрит так, будто сейчас руку отрубит, если Круглов не положит фото обратно. Мужчина догадался, что нарушил какой-то своеобразный трефиловский порядок, и тут же аккуратно вернул снимок на место.

- Я так не думаю, - Трефилов смягчился, возвращаясь в реальность, -  Но она…Понимаешь, не было следов изнасилования, не было насильственных действий сексуального характера. Молодую девку, приехавшую в деревню к бабке, просто так убили едва не в первый вечер? И убили как? Жестоко! Издевались над ней часами.

- Мог быть просто маньяк заезжий, гастролёр. Перекрывался после серии преступлений. Или, наоборот, только-только начал свою «профессиональную» деятельность, тварь! Хотя нет…Слишком всё «чисто» сделано.

- Правильно. Мог быть. Как и Шестакова. Маньяк заезжий.

- Как и Голубева. Как и Брылёва, наркошу того, которому вены вскрыли по всему телу и засыпали всего коксом. Как и его дружка, Наумова.

- Как и Голубева. Как и Брылёва. И Наумова…Маньяк заезжий. Грёбаный заезжий маньяк-меломан?

Круглов вскинул голову и почувствовал, как мурашки пробежали по телу. Только что Трефилов дал понять, что обладает некоторой информацией. А тот скупо улыбнулся одними уголками губ и кивнул на самый крайний снимок. Игорь пододвинул его к себе кончиками пальцев.

- Музыкальный диск, небрежно брошенный в самом углу подвала.  А это, - Трефилов с азартом бросил прямо перед помощником другое фото, - из «Предела». И тоже диск музыкальный. Голубев «повесился», видимо, слушая это, - еще одна фотография, на которой крупным планом самый обычный диск CD-R. – А вот мелодия смерти Брылёва и Наумова, товарищ помощник следователя.

- И под какую музыку нынче людей потрошат, Кирилл Алексеевич? – Круглов стиснул челюсти, он терпеть не мог таких вот психопатов, загадывающих идиотские ребусы следствию.

- Под разную, Игорь Иванович. Под разную. Но, что примечательно, на каждом из этих дисков записана только одна песня. Всегда разная, но одна.

- Прослушал их?

- Ни хрена ничего непонятно. То ли Чистова была девушкой меломана…

- Джокера.

- Что?

- «Джокер» ему подходит больше, - Круглов ткнул пальцем на небольшое изображение разукрашенного лица известного персонажа комиксов, нанесенное на каждый диск.

- Хорошо. Девушкой Джокера, изменившей ему…но тогда причем тут бригада «скорой помощи», мать вашу?! Причем тут торчки? Какая между ними связь?

- Если она вообще есть!

Трефилов резко поднял один из снимков, вглядываясь в него, и Круглов нехотя потянулся за своей сумкой, в душе матеря больных уродов, присваивавших себе права самого Господа Бога.

***

- Ты, мать твою, не Господь Бог решать, кому жить, а кому умереть! Хватит убийств, Джокер! Достаточно! Не нажрался еще ими? Кому и чего ты доказать хочешь, ты сам-то знаешь?

- Харе орать, Адам. Поздно ты опомнился. Сколько убийств спустя, сам-то помнишь?

- Вот я тебе и говорю, Кость, достаточно! Хватит. Ты, бл**ь, ты наказал мразей, убивших…их, наказал. Ты, грёбаный псих, даже «скоряков» наказал! Я молчу про «попутные жертвы». Так их ты окрестил про себя? Людей…Личностей. Со своими интересами, со своими мыслями и характером, с людьми, которых они любили и которые любили их, ты называешь «попутными жертвами». Хватит уже! Нет больше виноватых.