Десять поцелуев, чтобы влюбиться - Мила Любимая
Ты вышел за порог. Услышал выстрел.
Думал пулю я себе пустила.
Откуда у тебя такие мысли?
Я просто – Шампанское открыла!
Шампанское открыла!
Удачи, милый… Шампанское открыла!
Ла-лала-лала…
Не сразу понимаю, что стучат в дверь. Дёрганным движением убавляю громкость на телефоне.
– Маш! – слышу встревоженный голос мамы. – Маша, с тобой там всё в порядке?
Ну вот как показаться ей в таком состоянии? Да я и ответить адекватно не смогу. Однако вкладываю в свою речь как можно больше стальной твердости и кричу:
– Нормально, мам! Моюсь!
Да. Отмываюсь от одного очень плохого мальчика. Получается хреново.
– Точно? – не отстаёт родительница и я могу её понять. Не привыкла она слышать мой рёв из душа.
– Ирин, пойдём. Дай ребёнку побыть в одиночестве.
Виктор, в отличие от мамы, понял всё ровно так, как оно было на самом деле. Проницательный мужчина. Страшно признавать, но я благодарна ему в эту секунду. Мне действительно нужно побыть одной со своими демонами, пусть я давно далеко не ребёнок. Опоздал ты, папа Витя, лет так на пятнадцать…
Вино закончилось.
Петь, как и пить больше не тянет. Хочется лежать и не вставать. Вот только вода остыла, я начала мерзнуть. Силой заставила себя вылезти и завернулась в мягкое махровое полотенце. Принялась остервенело тереть кожу, потом перешла к волосам и соорудила на голове привычный тюрбан.
Убрала следы недолгой пьянки и из ванной сразу пошла на кухню, чтобы выкинуть улики в мусорку.
Мама с Виктором сидят рядышком на угловом диванчике. Пьют кофе с моими любимыми черничными эклерами.
Родительница проигнорировала выброшенную на её глазах пустую бутылку, только улыбнулась и произнесла:
– Маш, хочешь капучино с пирожными? Ты же любишь эклеры.
Люблю. Но кусок в горло не лезет.
Но не могу не заметить перемен в маме. С Виктором она стала совсем другая.
– Спасибо, я уже поела, – отрицательно покачала головой и через силу растянула губы в улыбке. – Хорошего вечера и спокойной ночи.
Я бы хотела играть роль, как Раневская, но не могу.
Заваливаюсь на кровать, свернувшись в позе эмбриона, обхватив плюшевого мишку. Но перед этим закрываю проклятое окно.
Мама на цыпочках заходит в комнату, выключает свет. Потом так же тихонько подходит ко мне, заботливо накрывает одеялом. Притворяюсь спящей, зажмурив глаза.
Мамочка, уходи!
Но она ложится рядом, крепко обнимает меня и прижимает к себе. Я не могу не плакать – не получается. Мама гладит меня по мокрым волосам, шепчет на ухо что-то успокаивающее. Так мы и засыпаем – вместе, в обнимку.
Просыпаюсь от звука будильника. Замечаю, что мама выключает телефон.
– Доброе утро, – целует меня в затылок. – Как себя чувствуешь?
Как я себя чувствую? Паршиво, иначе и не скажешь.
– Спасибо, что осталась со мной, мам.
Голос звучит тускло и безжизненно, даже немного хрипло. Словно я только что из мертвых воскресла.
– Маш, я ведь переживаю за тебя. Ты всегда можешь со мной поговорить… чтобы не произошло. Я не всегда была хорошей и понимающей мамой, но я стараюсь, детка.
– Мам, ты что, ты самая лучшая.
– Тебя Дима обидел?
Обидел? Нет, он растоптал меня.
По щеке вновь скатилась предательская слезинка.
Мама обнимает меня. Я чувствую себя в безопасности. Дома.
– Он… на меня… поспорил, – вытолкнула из себя ужасную правду, а в груди всё до боли задрожало. Будто бы ржавых гвоздей туда напихали и принялись их заколачивать.
Бам! Бам! Бам!
– Поспорил? – недоверчиво протянула мама, округлив глаза от удивления.
Ну да, матушка живёт в нежном розовом мирке, где на чувства людей не играют. Хотя… кто знает, что там у неё с Разумовским произошло, правда?
– Ага.
– Так, – она садится на кровати, скрестив руки на груди. – А доказательства есть? Не подумай, я тебе верю, но вдруг это всего лишь грязные сплетни? Всякое в жизни бывает. Взять хотя бы нас с Виктором. Давай с тобой хорошо во всём разберемся.
Да лучше бы у меня не было этих железобетонных доказательств. Но своими глазами видела, не сотрешь.
– Не сплетни, мам. Увы. Я нашла на его телефоне переписку с Никитой Тарасовым и видео, где они заключали это пари с друзьями-мажорами.
– Всё образуется, доченька. Вот увидишь, – она улыбается и ободряюще гладит меня по спине. – Только в себе не закрывайся, хорошо? Знай, что я рядом. Этих Дим сколько ещё будет, а ты у себя одна.
– Мам, – прижимаюсь к её груди. – Спасибо, что ты у меня есть. Я тебя люблю.
– И я тебя люблю, солнышко. Ты у меня самая красивая, умная и сильная девочка. Сначала больно, а потом станет легче. Время лечит.
Легче.
Где уже это «легче»? Потому что я не могу больше терпеть, когда все мои внутренности сворачиваются и разрывают меня на части. Не могу!
Завтракаем все вместе. С мамой и Виктором. Ковыряю омлет, упираясь в столешницу одной рукой. Внутри, будто разверзлась раскаленная пустота. Вроде бы надо чем-то её заполнить – а нечем.
– Какие планы на день, девочки? – нарушил затянувшуюся тишину Виктор.
– Посидим с Машей дома, – отвечает моя мать. – Давно мы не проводили время вместе. Да, родная?
– Да, – машинально ответила и недоверчиво подняла на неё глаза. – А гимназия, мам?
Несмотря на то, что сегодня первый выходной день за неделю, матушка почти каждую субботу проводит на работе. Дежурит. Адское это дело быть учительницей.
Мама не сразу мне отвечает. Показалось, что на кухне повисло какое-то напряжение.
– В ближайшие два-три года на работу я ходить не буду, – наконец раздался её взволнованный голос. – Я, можно сказать, в декретном отпуске. Решили с Виктором, что лучше мне не работать во время беременности, чтобы не нервничать лишний раз.
Закашлялась, едва не подавившись.
Что?!
Она шутит? Правда, шутит?
Ладно, роман крутить со своим бывшим, а другое – рожать от него спиногрыза. Второго причем.
– Ты в порядке? – мама от беспокойства прикусила нижнюю губу. – Мы хотели сказать раньше, но…
– Не уверены были, что ты готова к таким новостям, – закончил за неё Виктор. – Понимаю, в твоих глазах я не самый лучший на свете мужчина для твоей мамы. Но я очень надеюсь, что мы сможем принять друг друга. Стать настоящей семьей.
Он прикалывается? Да никогда! Он бросил нас с мамой, а теперь заявился, чтобы вновь уничтожить всё светлое и хорошее. А родительница тоже хороша!
– Очень маловероятно, – ответила грубее, чем хотела изначально. – Уж извините, папа Витя.
– Маш…
– Ничего, Ирина. У неё есть полное право злиться на меня.
– Виктор не такой, как ты думаешь, Маш. Понимаешь… – мама пытается
