Десять поцелуев, чтобы влюбиться - Мила Любимая
– Никитос, ты совсем дебил?
– Отвянь, Сотня.
Ник похож на восставший из могилы трупак. Вроде и отошел от температуры, но в глазах какой-то нездоровый блеск.
– Да, потому что очевидных вещей не понимаешь, Девушки, которым всё равно, не едут через весь город, чтобы приготовить суп с компотом. Догоняешь?
Прописная истина же! Раньше думал, что мой лучший друг умный человек, а, выходит, его где-то там на ярмарке мозгами обделили. Зря очередь отстоял.
– Ник! – несильно пихнул его в бок. – Давай, поднимай свой скучный зад и дуй к Князевой.
Ибо заколебал уже, ходячее уныние. Скажите, я ведь не так со стороны выгляжу? Потому что если да, то зрелище реально жалкое.
– Закройся, мамочка, – со скрипом отозвался Тарасов. – Она знать меня не хочет, убежала к своему парню. Я, знаешь ли, не хочу быть пятым колесом.
– По-твоему, что случилось? – усмехнулся. – Князева приехала по распоряжению Евы и всё? Потом случайно приготовила тебе обед и уснула? Ах, и ещё всю ночь делала горемычному компрессы? Исключительно по доброте душевной, конечно же.
Ля, ну и наивный мальчик! На его месте давно бы уже мчал к своей зазнобе на пятой космической.
– Сотня, я тоже сначала с ума от счастья спятил. Приехал, был выставлен за дверь. Потом там у парадной её выловил, отвёз в ветеринарку и обратно.
– Ну, а дальше?
Следующую серию, пожалуйста!
– Дальше нарисовался этот хмырь.
А хмырь у нас – это новоиспеченный сосед Князевой, к которому Ник свою девчонку одержимо ревнует. Но вообще Никитос молодцом, я бы вряд ли сдержался от того, чтобы не набить проклятому соседу морду.
Но история плавно подходит к тому, что пора уже раскрыть все карты. Всё как-то навалилось, так и не смог откровенно поговорить с лучшим другом. Особенно, как я изящно и непринужденно его подставил.
– Если тебе станет легче, то я Машу обидел.
Обидел. Шикарное слово, а самое главное – совершенно неподходящее.
– Добро пожаловать в клуб анонимных мудаков, – усмехнулся Ник и посмотрел прямо на меня. – Ну и насколько жёстко накосячил?
Рассказываю лучшему другу всё, как оно есть. Ник до последнего не врубается, так что пришлось предъявить ему железобетонные доказательства в лице моей переписки с Машей.
– Полагаю, ты не сам переслал Савельевой этот ролик и наш с тобой трёп?
– Я, по-твоему, совсем больной? Нет, конечно. Сам сначала не понял, откуда у Машки оно взялось, даже Авдееву морду набил. И брату своему – бонусом.
– И как давно два плюс два сложил? – нахмурился Ник.
– Давно. С самого начала практически. Никитос, ты там живой?
– Нормально, – пожал он плечами. – Если не учитывать того, что любимая девушка в асфальт меня раскатала. Сам как? Что с Савельевой? И не сдавай назад, я вашу горячую переписку своими глазами только что видел.
– По сравнению со мной у тебя есть очень даже неплохие шансы.
Вот ни капельки не соврал!
– Какие шансы, Димас? Там всё холодно.
Никита в буквальном смысле слова опускает руки. Где-то тут я понимаю, что это никуда не годится. Я не гожусь. Да и этот влюбленный дурак тоже. Мне стыдно перед ним. Стыдно, что до сих пор валяю дурака и всерьез рассчитываю забыть Машу.
– Блин, старик, ну извини! Я вообще думал, что ты сразу её из головы выкинешь. Ну хочешь, вмажь мне!
– Была такая мысль. Забей, проехали.
А мне очень надо было, чтобы он въехал мне пару раз по морде, хотя бы живым себя почувствовал.
– Что делать думаешь? Давай вместе к ней поедем, всё объясним. Любит она тебя, Тарасов. Чтобы виртуозно мстить, нужно очень сильно гореть.
– Нет, я сам, – Ник решительно поднялся на ноги и взял с журнального столика ключи от машины.
Мы оба идём на выход, молча одеваемся и обуваемся, выходим из квартиры. В лифте тоже каждый думаем о своём.
– Димас, – Ник смотрит на меня. – Спасибо, что сказал. Но я по-прежнему хочу навалять тебе.
– Я не против. Заслужил.
Между нами снова повисло неловкое молчание.
– А Маша? Ты поэтому танцы с бубнами вокруг неё устроил?
– Думал, что я хочу выиграть в наш дурацкий спор? – вздохнул, перебрасывая в руках ключи от тачки. – Честно сказать, я и пари никакого не хотел.
– Ясно, – хмыкнул Ник. – Так я и думал, в общем. Есть план?
– Нет, – пожимаю плечами. – Но я не остановлюсь.
– А знаешь, что я тут подумал? – улыбается от уха до уха. друг
– Ну?
– Кажется, я торчу Авдееву свою «ламбу».
– Бля! – говорим синхронно и начинаем дико ржать.
Неловкость исчезла, хотя мне всё равно так стыдно перед Никитой, как никогда ещё не было. Ну что я за недоразумение ходячее?
Разъезжаемся, пожелав друг другу удачи.
Ник за своей Мирой, а я еду к Маше. Знаю, что не выгорит, скорее всего, но нужно что-то делать. Продолжать бороться за нас. Моя сильная девочка слишком долго сражалась в одиночку, у меня банально нет никакого права спустить всё на тормозах.
Если понадобится, я каждый день буду доказывать ей, что всегда рядом.
Что она может на меня положится.
Что я люблю её.
Несколько раз жму на кнопку звонка. Наконец, дверь открывается, а я погружаюсь в омут любимых глаз.
Схватить бы в охапку и унести.
– Я люблю тебя.
– Мы это уже проходили, – тяжело вздыхает.
– Знаю, – беру Машу за руку и крепко сжимаю тонкие пальцы. – Я буду ждать сколько угодно, Савельева.
– Паршивый план, Сотников.
– Лучший в моей жизни.
Глава 47 – Я не Титаник, чтобы он меня потопил
Ты Франкенштейна сделал из меня –
Вырвал сердце и душу,
Добавил к пеплу чёрного огня
Но не думай, что я струшу.
Соберу себя по кусочкам
И однажды смогу ходить,
Надо было прислушаться
к тревожным звоночкам,
А не самозабвенно тебя любить.
Как умудрилась простудиться
И подхватить эту заразу?
Как позволила без ума влюбиться
Без шансов, навсегда и сразу?
Мне надо было бежать
Без остановки – только вперед,
Но стоило тебе обнять,
Как яд превращался в мёд.
Десять поцелуев –
как список смертных грехов
Я тону в омуте отчаяния и лжи.
Только прошу, избавь от оков
И про любовь свою молчи.
Маша
Весь мой лёд, будто по волшебству стал растаявшей водой, как только я перешагнула порог собственной квартиры. Маленькой крепости, где я была почти в полной безопасности.
Привалилась к стене в прихожей,
