Элла Лерлэнд - Твое обручальное кольцо

— Она… та женщина из Комиссии, которая приходила ко мне, сказала, что будет слушание о том… кому лучше отдать Габриэллу на воспитание.

— Не волнуйся, детка, — хрипло сказал Рон. — Никто не собирается отнимать у тебя девочку.

Мария не сводила глаз с Рона, словно он один мог что-то сделать для нее.

— Отец отказался от своей дочурки, — прошептала она. — Он говорил, что любит меня, но, добившись своего, решил, что я уже нехороша.

Рон наклонился к ней.

— Не беспокойся, Мария. Я буду на этом слушании. Женщину, которая приходила к тебе, ждут неприятности.

— Эта женщина… сказала, что есть много хороших семей, которые хотят иметь ребенка, и я должна отдать свою девочку. Она назвала это частным… э…

— Частным усыновлением, — тихо подсказал Рон. В большинстве случаев Джейн была согласна с решениями Комиссии по правам, но только не теперь.

— По ее словам, тебе следует отказаться от права опеки над Габриэллой? — спросила Джейн осторожно. — И ты не сможешь предъявить на нее права, даже когда снова станешь свободной?

Марии не понадобилось отвечать. Страдание в ее глазах говорило само за себя.

— Ты хочешь?.. — спросил Рои тихо и настойчиво. — Хочешь отдать девочку на удочерение?

— Я молила Святую Деву помочь мне найти хорошего человека для Габриэллы.

Лицо Рона дрогнуло, но он держал себя в руках.

— И молитва помогла?

Кивок был еле заметен.

— Я хочу, чтобы это были вы, — проговорила Мария задыхаясь. — Никого, кроме вас. Вы не такой, как другие адвокаты, как тот, который защищает Джека. Вы знаете, что значит быть одинокой и бояться. Чувствовать, что все против тебя.

Джейн заметила, как Рону становится все труднее. Марии удалось распознать истинного Рона под панцирем уязвленного, израненного жизнью мужчины.

— Все эти недели… во время суда… обо мне писали столько грязи в газетах… я молилась и молилась, чтобы кто-нибудь помог мне. Поверил, что я не такая плохая, как…

Содрогнувшись от внезапного приступа кашля, она упала навзничь, хрипло дыша.

Доктор, взяв Марию за руку, быстро проверила пульс и посмотрела на Рона. Кивнув, он достал из кармана вельветовой куртки записную книжку и ручку.

— Мне нужно имя человека, которому ты хочешь отдать на воспитание девочку. — Джейн никогда не слышала, чтобы он говорил таким мягким и добрым голосом. — И адрес, если ты его знаешь.

Странное выражение появилось на лице Марии.

— Я уже сказала, кто он, — прошептала она. — Это вы, мистер Бартон. Я хочу, чтобы вы взяли Габриэллу. — Слезы снова брызнули из ее глаз, когда она крепко стиснула его руку. — Обещайте мне… Все, о чем я прошу, не дайте Габриэлле забыть меня.

У медсестры был утомленный вид, но ее взгляд потеплел, когда доктор Фостер попросила ее показать малышку Джекобс.

— Я всегда ужасно волнуюсь, когда мне приходится заботиться о новорождённых, — сказала она, умело хлопоча возле младенца. — Хотите взять ее на руки?

Сестра опустила высокую стенку колыбельки и осторожно взяла ребенка на руки.

Джейн перекинула ремешок сумочки через плечо и глубоко вздохнула. Рон впервые видел, как Джейн нервничает. Мечтала ли она когда-нибудь иметь своего ребенка? — вдруг подумал он. Была ли замужем? Он никогда не спрашивал ее об этом. Опасно много знать о женщине. Потом хочется узнать еще больше.

— Осторожно, маленькая козочка только что насосалась молока, — пробормотала медсестра, бережно передавая ребенка Джейн. — Ну, иди, моя маленькая.

— О Господи, она не спит, — прошептала Джейн. — И такая крошка. — Тихонько засмеявшись, она пальцем отодвинула прядку черных волос со лба девочки. — Смотри, Рон, она улыбается тебе.

Ощущая себя все более неловко, Рон быстро посмотрел на кругленькое личико в обрамлении пушистого розового одеяльца.

— Я вижу одни только волосы.

Джейн удивленно взглянула на Рона. Он, прятавший свои чувства, вдруг понял, что не может больше скрывать от себя, как много значит для него Джейн.

— Она просто прелесть, — прошептала Джейн. Ее голос дрожал, глаза были полны слез. — Представляю, как тяжело бедной Марии.

— Прошу извинить меня, — тихо сказала доктор Фостер. — Я должна вернуться к больной.

Бросив медсестре быстрый взгляд, который насторожил Рона, она жестом велела ей следовать за собой и вышла.

Джейн снова почувствовала на себе взгляд. С тех пор как они вошли в эту печальную детскую, Рон неотрывно и как-то напряженно смотрел на нее. С другим мужчиной это было бы невыносимо, но от Рона она терпела все. Таков уж он был, со своим римским профилем и важной походкой.

— Хочешь подержать ее? — спросила она тихо. — Не бойся.

Теплый розовый младенец барабанил по воздуху крохотными кулачками. Опыт общения Рона с новорожденными был весьма невелик. Его племянница появилась на свет, когда он только что развелся. Тогда он вел себя, как полное ничтожество, преисполненное жалости к самому себе, пока его брат Джеймс учился менять пеленки, он беспробудно пил.

А его крестник Рон Чейн? Этот феноменальный ребенок начал говорить и ходить, практически не вылезая из пеленок. Возиться с ним было все равно, что играть со щенком. Теперь все казалось труднее. Любая ошибка, одно неловкое движение — и она может пострадать.

— Нет уж, спасибо. У тебя это лучше получается.

— Будь мужчиной и возьми ее. Она не сломается, — уговаривала Джейн, и голос ее был нежным, а глаза потеплели от чувств, которые он не позволял себе испытывать.

— Конечно, не сломается, но от меня ей мало проку, — сказал он грубовато. — Да и этой больнице тоже, так что, если не возражаешь, я подожду на улице.

3

Пока они находились в тюрьме, прошумел редкий для Калифорнии ливень, умыв долину и превратив дорогу в полосу препятствий.

Неразумно было два часа добираться до дома, приехать поздно, а утром снова возвращаться. Уж лучше заночевать где-нибудь неподалеку.

Ближайший мотель был без претензий, но комнаты в нем — достаточно удобны. Рон заказал номера и, как Джейн ни сопротивлялась, настоял — тихо, но решительно — на том, что заплатит сам.

Было уже около восьми, когда они пошли перекусить в ресторанчик — кухней он похвастать не мог, но искать что-нибудь получше уже не было сил.

Рон заказал себе два гамбургера, две порции жареного картофеля и съел все, что было на тарелке. Теперь он допивал вторую чашку кофе, а Джейн с трудом пыталась осилить невкусный салат.

— Ты всегда ешь так много? — спросила она, отложив наконец вилку. Сорок минут молчания доконали ее, и она боялась сорваться и сказать что-нибудь лишнее.