Дебора Дэвис - Целительный эффект

Рейн стояла окоченевшая, ей уже было все равно, и он, очевидно, принял ее молчание за вызов.

— Черт побери! — выпалил он, не обратив внимания на ее дрожь. — Я только что провел 5 часов в хирургической палате с двухлетним ребенком, который сломал ногу в дорожном происшествии. Он истек кровью из-за порванных вен и артерий. Кость отделена около вертлюжной впадины. Это значит, крошке придется провести четыре недели или больше на вытяжении и только потом удастся наложить шину. Но даже тогда я не могу гарантировать, что все пойдет нормально. И это еще не самое худшее…

Он говорил и не видел, что ее охватила паника. Он смотрел куда-то в сторону, продолжая чеканить страшные слова:

— Его мать погибла… Поэтому не говорите сейчас, что у вас все хорошо, леди. Пока хорошо. Я отвезу вас домой или поймаю вам машину. Но я не позволю вам сесть за руль.

От его жесткости она перестала дышать. На его мужественном лице была скорбь. И все же, если он принял ее за бесчувственную женщину, которую иначе и не проймешь, нежели дав ей хорошую взбучку, то разве не сама она в этом виновата? Эта мысль причинила ей боль… Она отстранилась от него с отчаянием, не в силах выносить его осуждение. Рейн хотела правды о ребенке, она получила ее всю до конца и без прикрас. И у нее нет теперь уверенности, что она сможет выдержать это. Значит, у мальчика не только отняли маму — сделали калекой, и не известно еще, в какой мере подорвали его здоровье. Ей ли не знать, что ребенок с такими недостатками будет жить ущербной жизнью, несравнимой с жизнью благополучных детей. Они вспоминала знакомого ей мальчика из дома государственного попечения, чьи костыли и беспомощность отпугивали даже очень сердобольных людей, приходивших в этот дом. Его каждый раз никто не решался брать в приемные сыновья, а выбирали в основном только здоровых детей. Наконец, возрастной барьер перекрыл ему все надежды на обретение семейного очага.

Неужели и Стивена ждет такое же одинокое будущее? Этого, истинно красивого малыша, обещающего стать пышным блондином с огромными голубыми глазами! Рейн застонала при одной лишь мысли об этом. Не находя выхода нахлынувшим чувствам, она стала яростно искать свою машину, которая была под рукой только минуту назад. Но этот «доктор» еще путался под ногами:

— Вам действительно все равно, не так ли?

— Нет! — Она потеряла контроль над собой. Один раз она ткнулась к чужому автомобилю, пытаясь открыть дверцу, потом повернулась, стараясь отыскать свой. Ее серые глаза излучали боль и злость.

— Да! Да!! Да!!! Мне не все равно! — Она вылетела из ряда припаркованных машин, едва осознавая, что бежит, сжав кулаки, готовая драться, но вдруг почувствовала, как ее пальцы погрузились в складки кожаной куртки. Тут она несколько раз ударила доктора, прежде чем он схватил ее руку в воздухе и сильно сжал ее. Она еще неистово боролась, изгибаясь всем телом и вырываясь из его стальных объятий.

— Перестаньте! — сказал он властно. Его дыхание она ощутила прямо около своего уха. Рейн бросила сумку, чтобы освободить другую руку, но он поймал и ее.

Тем не менее она продолжала бороться, а у него не осталось другого выбора, как прижать ее к машине, навалившись на ее тело всей своей тяжестью. Рейн казалось, что она чувствует каждый его мускул, этого ненавистного мужлана, который прижимал ее к машине. От его натиска ручка дверцы вдавилась ей в ногу. Ее лицо было прижато к складке кожаной куртки на его плече. Его же подбородок упирался основанием в ее темя.

Она не знала, сколько они стояли в этом положении. Истерика прекратилась. На нее неприятно действовал холод металла, прилегающего к спине. Но тепло и тяжесть его тела уравновешивали этот дискомфорт. Постепенно ее судорожное дыхание пришло в норму. Он ослабил объятья, но смотрел на нее мрачно.

— Не глядите на меня так, — произнесла Рейн нетвердым голосом. — Я, кажется, не перестала соображать.

Он, казалось, был не против воспринять эту фразу как признак здравого размышления. Его глаза теперь смотрели сочувственно, но только не на нее, а на лобовое стекло ее «мустанга».

Рейн повернула голову, следуя за его взглядом, и то, что она увидела, ее удивило. Ни полицейский офицер, ни она сама не придали значения тому, что лобовое стекло в машине было основательно разбито и сложные паутинообразные трещины показывали место, где она ударилась подбородком. Это было так очевидно, что и порез, и ссадина на виске не нуждались в иных обоснованиях относительно своего происхождения.

— Я не знаю, почему я не заметила этого раньше, — пробормотала она, беззлобно взглянув На доктора.

— Вероятно потому, что вы были оглушены. — Его голос был мрачен. — Сдается мне, что этот порез — наименьшая из ваших бед. — Его синие глаза притягивали ее с магнетической силой. — Я сожалею, если сильно придавил вас, но и вы, согласитесь, были хороши.

— Что ж, и я сожалею, — призналась она, почувствовав сухость в горле.

— И все-таки, расскажите мне, как все случилось?

— Думаю, вы для себя уже составили версию, — сказала она, не будучи в состоянии скрыть свое негодование по этому поводу. — Я была невольным участником происшествия. Но вы презираете меня за то, что все вышло так несправедливо: я отделываюсь легким порезом, а они оба…

— Я этого не говорю.

Его спокойному тону она не доверяла и про должала настаивать на своем:

— Вы, должно быть, так думаете. Я знаю, что это так.

Он отошел. Рейн смотрела, как он поднимает с мостовой ее сумку там, где она уронила ее, и ненавидела себя за то, что сразу же соскучилась по его горячему телу, которым он несколько минут назад припечатал ее к холодной машине. Доктор открыл примерзшую дверцу не без некоторого усилия. Рейн машинально забралась внутрь, удивившись, что он отдал ей ее ключи. Затем он открыл противоположную дверцу и преспокойно взгромоздился на пассажирское сиденье.

— Что вы делаете? — спросила Рейн, увидев в таком поведении некоторую бесцеремонность.

— Сижу. — Он провел рукой по своим волосам, взъерошив их, криво усмехнулся. — Я думаю, нам надо поговорить именно в этом убежище. Не знаю, почему вы позволили мне кричать на вас, но теперь не удивлюсь, если вы пошлете меня к черту.

Его глаза были злыми, но все же она видела, что он может сдерживать свою неприязнь к ней. Все ее существо протестовало:

— Не о чем тут говорить. И рассказывать мне нечего. Все случилось в считанные секунды. Автомобиль Мелани Томпсон заскользил по льду на перекрестке. Я не остановилась вовремя…

— Не остановились вовремя или не смогли остановиться? — спросил он.