Элла Уорнер - Линия судьбы

Несколько секунд она стояла не двигаясь, напряженно прислушиваясь. Убедившись, что в комнате никого нет, Долли сделала первый шаг. Любопытство подталкивало ее вперед.

И вдруг совершенно отчетливо она услышала звук поворачиваемого ключа. Кровь прилила к лицу, сердце бешено забилось, она замерла посреди комнаты, с ужасом глядя на дверь, которая должна была вот-вот открыться… Через секунду дверь медленно отворилась, и глаза Долли расширились: она узнала мужчину, появившегося в проеме дверей.

Это был он, тот самый загадочный незнакомец, который привел ее в замешательство своим пристальным взглядом. Тот самый элегантный джентльмен, который совсем не элегантно прервал романтическую беседу со своей спутницей, учинив «ужасный скандал».

Долли отметила, что, увидев ее, он совсем не удивился. Напротив, он улыбался, но это была не та ослепительная улыбка, которая произвела на нее такое впечатление в холле; язвительный изгиб его губ говорил о том, что он знает о ней нечто такое, что вовсе не доставляет ему удовольствия.

Он молча закрыл дверь, ни на йоту не утратив хладнокровия. Его поведение свидетельствовало, что он ожидал увидеть ее здесь.

Но почему?

И что он мог знать о ней?

Чувство призрачной нереальности происходящего вновь охватило Долли. Она с напряжением ожидала дальнейшего развития событий.

3

— Итак… — процедил он сквозь зубы, едва сдерживая бурю эмоций.

Долли мгновенно поняла, что его хладнокровие было обманчивым, это чувствовалось во всем; и его срывающийся голос, и горящий пронзительный взгляд лишь подтверждали, насколько хрупким было это видимое спокойствие. Темные глаза смотрели с неподвижной суровостью, огоньки изумления больше не плясали в них, они сверкали гневом… болью, они обвиняли.

— Итак, что ты можешь сказать в свое оправдание? — В его требовательном тоне сквозила саркастическая усмешка, которая, по-видимому, была призвана прикрыть кипящее в нем раздражение.

Какой красивый, богатый полутонами, мужественный и, можно сказать, гипнотизирующий голос! Возможно, это благодаря эмоциям, которые переполняют его владельца, подумала Долли и тут же одернула себя: чем, черт возьми, она занимается? Сейчас не время оценивать достоинства незнакомца, необходимо сосредоточиться на его требованиях.

Скорей всего, он думает, что я воровка, решила Долли, усиленно пытаясь сообразить, как бы достовернее объяснить свое присутствие в его номере.

— Я сожалею… — не очень уверенно начала она и тут же умолкла под его испепеляющим взглядом.

— Что-что? — Недоверчивый возглас эхом разнесся по огромной комнате. Темные глаза с уничтожающим презрением окинули Долли с головы до ног. — Так ты сожалеешь? — едко повторил он и, закинув голову и устремив взор в потолок, воскликнул: — О Господи! Ты должна объяснить мне тысячу вещей, а вместо этого «я сожалею»? — Хриплый, раскатистый смех не предвещал Ничего хорошего, и Долли невольно поежилась, чувствуя, как мурашки холодным ручейком пробежали по спине.

Она метнула взгляд на дверь, разделяющую два номера, мысленно прокладывая путь к отступлению.

— О нет, моя радость! Этот номер не пройдет.

Притворно-нежный, а на самом деле полный ядовитой издевки тон заставил Долли вновь повернуться к незнакомцу. Она видела, как он рванулся с места, отрезая ей путь к бегству, и аура неистовой силы, которая исходила от него, была достаточно убедительна, чтобы удержать Долли там, где она стояла. Не стоит больше провоцировать его, хватит того, что она без приглашения заявилась в его номер.

— Ты не уйдешь, пока не объяснишь мне все. Абсолютно все, — произнес он, чеканя каждое слово.

Долли с трудом проглотила слюну. Она вся дрожала, и, казалось, ничто не может унять эту дрожь. Во рту пересохло, и ей пришлось сделать усилие, чтобы произнести первое слово.

— На самом деле… все очень просто, — начала она, но он раздраженно перебил ее.

— Просто? — Темные глаза горели нехорошим огнем. Он подошел ближе и остановился, глядя на нее сверху вниз. — Два года! Два горьких одиноких года! И ты всего-навсего сожалеешь? Или того лучше — «все очень просто»? — Он задыхался от негодования.

Какие два года, о чем он говорит? Как Долли ни пыталась, она никак не могла сообразить, о чем он…

— Я, право, не знаю, что вы хотите узнать, — робко проговорила она в надежде добиться от него хоть какой-то подсказки до того, как он вновь отвергнет все, что бы она ни сказала.

Кажется, это возымело действие, отметила Долли с облегчением. Взрыв бешенства потихоньку начал стихать. Хотя ситуация все еще выглядела опасной, она постепенно становилась управляемой. Незнакомец улыбнулся ей, но его улыбка была такой же холодной, как и его резкий смех, и вряд ли сулила что-то хорошее. Не дай Бог сделать неверный шаг. Это плохо кончится.

— Быть может, ты пришла сюда в надежде услышать от меня слова любви? — спросил он язвительным тоном.

— Что-о-о? — Долли отчаянно замотала головой. — Конечно нет. — Что за идиотская мысль пришла ему в голову, с какой стати она должна ожидать от незнакомца объяснений в любви?

Темная бровь насмешливо поползла наверх.

— А может быть, сказать мне, что ты любишь меня?

Долли не верила своим ушам. Она не знала этого мужчину. За кого он ее принимает? Неужели она похожа на тех развязных и предприимчивых девиц, пробирающихся в гостиничные номера в надежде подзаработать?

— Это… смешно! — возмутилась она.

Он расхохотался.

— Браво! — Его темные глаза еще пристальнее уставились на нее, а бархатистый тон напоминал урчанье хищника, играющего со своей жертвой. — Хочешь соблазнить меня и заставить заняться с тобой любовью? Ощутить, как мои руки ласкают твое тело, разумеется именно так, как тебе больше всего нравится?

— Нет! Совсем нет! Я вовсе не думала… — воскликнула Долли, с ужасом сознавая, как от его слов участился ее пульс.

Ее реакция, казалось, только подлила масла в огонь.

— Тогда я скажу тебе, что думаю. — Его губы искривились, и он медленно, отчетливо, словно выплевывая каждое слово, произнес: — Ты трусливая, подлая, малодушная тварь… Бесстыжая и бессердечная… Как у тебя хватило наглости явиться сюда?!

В течение нескольких секунд Долли стояла словно громом пораженная. Затем горячая волна гнева обдала ее, она подняла руку и, размахнувшись, с силой, на которую только была способна, обрушила ее на лицо мужчины. Его голова резко отклонилась назад. Глаза Долли просияли жестоким удовлетворением при виде красной отметины на ненавистном лице. Никогда в жизни она не ощущала подобной злости.