Маргарет Уэй - Бароны и баронессы
Темные глаза Джинны сверкнули.
– А ты говорил мне правду? Дома у тебя была невеста, с которой вы собирались пожениться. Я даже знаю, что ее зовут Ким Харрисон. И не старайся казаться ошеломленным. Я видела вас обоих на фото в журнале, вы присутствовали на «Кубке Мельбурна». Кэлвин Маккендрик и его очаровательная невеста Ким Харрисон. Я храню это фото, чтобы помнить о твоем коварстве. Почему ты не говорил мне о Ким?
Он онемел на минуту, особенно от слова коварство.
– Не припутывай Ким. Как только я встретил тебя, никакой другой женщины больше не существовало. Ты была всем. Моя женщина. Помолвка с Ким была потом. Стыдно сознаться, но я надеялся, что эта помолвка поможет мне забыть тебя.
Она пристально смотрела на него, на человека, которого мысленно видела все время. На отца своего ребенка.
– И что, помогло? – ее голос звучал враждебно.
Ей хотелось причинить ему боль, как делал ей больно он.
– Не больше, чем твои отношения с итальянским возлюбленным. – Он говорил едко и зло, ей было бы совсем плохо от его слов, если бы не отвлекли слова о возлюбленном.
– Прости, что?
– Да брось, какое королевское достоинство. У тебя там нет парочки принцев в предках?
– У меня нет и не было итальянского возлюбленного. Возможно, это твой способ оправдываться. Мой отец отпугивал всех моих поклонников. Ты был моим первым мужчиной, и ты это знаешь.
Он покраснел.
– Да. Но мы всегда предохранялись.
– Один раз нет.
Он опустил голову на руки.
– Конечно, моя ответственность здесь неизмеримо больше. Ты была просто неопытной девочкой. А я был без ума от тебя, от любви и желания. И уж никак не хотел ранить тебя.
– Предполагается, что я верю этому? Ты ранил меня. Ты никогда не поймешь, как сильно. Было страшно, но у меня есть мой замечательный Роберто.
– Роберт – семейное имя Маккендриков. Я говорил тебе это.
– Возможно. Но я назвала его в честь брата Александро. Его второе имя Роберт.
– Ты говоришь о Сандро, который удрал из дома в шестнадцать лет?
– Ты кое-что помнишь, – горько сказала Джинна.
– Я все помню. Ты так ничего о нем и не знаешь?
– Нет. Боюсь, его нет в живых, – она горько покачала головой.
Несмотря на гнев и потрясение, Кэл не мог не посочувствовать ее горю. Но Джинна видела, как Кэл изменился со времени их встречи. Он стал человеком силы и власти. Ее страх вернулся.
– Пожалуйста, Кэл, обещай мне, что не будешь жесток и не станешь отбирать у меня Роберто. Я безумно люблю его. Он мой сын.
– Он и мой сын, Джинна, – Кэл встал и склонился над ней. – Я нашел его сегодня. Судьба наконец решила повернуться ко мне лицом. Я хочу взять его на Коронационные Холмы. Он Маккендрик. Коронационные Холмы – его дом. Его наследство. Он мой наследник.
Темные глаза Джинны зажглись гневом и страхом.
– Он и мой наследник тоже. Не забывай! В моем сыне итальянская кровь. Когда ты собираешься забрать его? Давай-ка скажи. И как со мной? Ты думаешь, я отойду в сторону и буду смотреть, как ты забираешь у меня Роберто? Тебе придется сначала убить меня.
В отличие от нее он был спокоен и холоден.
– Зачем убивать тебя, Джинна? Мне больше подойдет жениться на тебе.
Ей показалось, что она упадет в обморок. Она гневно закричала:
– Потому, что у меня твой ребенок? А раньше я была недостаточно хороша для тебя. Наш брак невозможен!
Он присел перед ней на корточки.
– Слушай меня внимательно, – его голос звучал спокойно, но очень твердо и решительно. – Я хочу, чтобы мой сын получил прекрасное воспитание и образование. Это невозможно в твоей ситуации – нужна полная семья, мать и отец, то есть мы оба. Ты хочешь сказать, что есть на горизонте кто-то, кто готов принять чужого ребенка? Нет, этого не будет. Я оформлю родительскую опеку над Робертом. Суд не будет к тебе благосклонен. Твой брат Сандро не единственный в вашей семье, кто любит исчезать. И как ты могла не сказать о ребенке? Или тебя переполняло чувство вины?
Она не поднимала головы, боясь взглянуть в его гипнотические глаза. Лица их были совсем рядом.
– Даже когда ты занимался любовью со мной, ты лгал мне, – горько сказала она.
Он взял ее за подбородок.
– Ты великолепно актерствуешь. Это в крови у вас, итальянцев. Умеешь использовать чувства. Я говорил, что люблю тебя, и в этом не было ни крупинки лжи. Но с прошлым покончено Я никогда не сумею верить тебе. За четыре года я научился ненавидеть.
– И я ненавидела. Достойное основание для брака! – Джинна смотрела ему прямо в глаза, голос ее звучал непримиримо.
Черт его возьми, черт возьми! Его близость приводила ее в неистовство.
– А что твоя высокомерная семья? Они бы не приняли меня тогда, а почему примут сейчас? Хотя я не говорю о Мередит, она исключение.
На его лице появилось отвращение.
– Господи, Джинна, как же ты ужасна. Не втягивай во все это мою семью. Почему ты не признаешь правду? Это было твое последнее веселенькое приключение перед тем, как сделаться примерной итальянской женушкой. Ты отправилась домой – выйти замуж за парня, которого мамочка и папочка подобрали тебе, – он грубо спародировал итальянский акцент.
– Это ты отправился домой жениться на своей Ким, – ее глаза сверкали, – так что видишь – ложь с обеих сторон.
Вдруг до нее дошло, что ее версия событий расходится с тем, что говорит он. Она знала обо всем со слов его тети. Но сейчас Джинне не захотелось вовлекать в трагическую неразбериху и ее, это может еще больше его озлобить.
– Что ж, мы оба вознаграждены, – с печальной иронией сказал Кэл, – моя помолвка распалась, твои брачные планы тоже не состоялись. Старая история. Испорченный товар – хоть я и ненавижу это выражение. Должен сказать, материнство очень украсило тебя. – Его слова прозвучали так, как будто до этого она была гадким утенком.
– Невинная девушка превратилась в женщину. Ты не ответила мне, как сейчас твоя любовная жизнь. Правда, не имеет значения, что ты скажешь.
Джинна не отрываясь смотрела на него, чувствуя стеснение в груди. Она так сильно любила его, как только можно кого-либо любить. Конечно, кроме ее сына. Их сына.
– Значит, ты серьезно? Ты настаиваешь на нашем браке?
– Конечно. Помнится, ты говорила, что брак твоих родителей состоялся по договоренности между их родителями.
– У них была очень несчастная жизнь. Наша будет не лучше.
– Ты мне не говорила этого. Еще одна ложь?
– Я совершенная актриса и закоренелая лгунья.
– Это часто совпадает. Особенно у вас, итальянцев.
– Мой отец умер, мама вторично вышла замуж, уехала в Новую Гвинею. Я редко ее вижу.
– Она не теряла времени, а? – он поднял брови.
– Думаю, хотела восполнить потерянные годы. У отца был жуткий нрав.
