Маргарет Уэй - Бароны и баронессы
Она старалась закрыть дверь, но Кэл поставил ногу, чтобы не дать ей сделать это.
Робби, не надо! – кричал ее внутренний голос. Но Робби было очень любопытно, с кем разговаривает мать. У Робби был талант общения, он любил гостей. Как и опасалась Джинна, когда закончился фильм, он вышел в холл, подошел к матери и прижался к ее ногам.
– Привет, ты друг мамы? – приветливо и спокойно улыбаясь, обратился он к Кэлу, глядя на него с большим интересом.
Кэл окаменел. По дороге сюда он рисовал себе самые разные сценарии, но такое! Он раскачивался на каблуках, осознавая смысл увиденного.
Боже! Это же его сын! Никаких сомнений. Мальчик как будто сошел с его детских фотографий.
Оторвав взгляд от прелестного ребенка, он встретился глазами с Джинной. Она смотрела настороженно и испуганно.
– Разреши, я войду. Нам есть что обсудить, Джинна, – Кэл контролировал свой голос ради ребенка.
Он протянул своему сыну руку. Золотые кудряшки, как лепестки, обрамляли ангельское личико. Со временем волосы станут цвета красного дерева, как у него. Черты лица были абсолютно такие, как у Маккендриков. А глаза – ярко-зеленые, цвета изумруда, в черных пушистых ресницах. И ямочка на подбородке, она была и у Эвена, и у дяди Эдварда, у Мередит и у него, Кэла.
– Привет, Робби. Я Кэл, Кэлвин Маккендрик, давний друг твоей мамы. Я очень рад наконец познакомиться с тобой.
– Я тоже очень рад, – ответил Робби, отпуская платье Джинны и протягивая руку Кэлу.
– Значит, ты Роберт?
– Робби. Я смотрел мой любимый мультик. Хочешь посмотреть? – великодушно предложил мальчик.
– Дорогой, Кэл заглянул на минутку, – Джинна умоляюще смотрела на Кэла, притягивая к себе Робби.
Но Кэл будто и не слышал ее.
– Нет, нет. Я никуда не спешу. Не возражаешь, Робби, если я войду? – Кэл тепло улыбнулся сыну.
– Мамми, пожалуйста, пусть он побудет с нами, – Робби смотрел на Джинну, стараясь понять ее настроение.
– Я еще не ужинал, чай с сосиской и пюре, ты хочешь?
– Ну, если мне хватит, – Кэл неопределенно улыбнулся Джинне. Есть он был не в состоянии, но не собирался уходить.
Робби взял Кэла за руку и очень удивился, что она такая жесткая, о чем не преминул сказать гостю.
– Это потому, что я скотовод, – объяснил Кэл.
– Что значит «скотовод»? У тебя есть разный скот, коровы и всякое такое?
– Я тебе покажу все это когда-нибудь.
– Обещаешь? – глаза Робби загорелись.
– Договорились. Давай в знак этого пожмем друг другу руки.
– Ты очень хороший человек, – объявил Робби.
– Спасибо, – ответил Кэл. – Похоже, тебе пора спать?
Кэлу нужно было остаться наедине с женщиной, которая так ужасно предала его – еще больше, чем он думал.
– Я ложусь в семь, если на следующий день иду в школу, а перед выходными – попозже. А ты будешь здесь, когда я лягу в кровать?
– Очень хотел бы.
Им обоим удавалось сдерживать себя, пока Робби не лег спать.
– Кэл, ты ведь еще придешь к нам? – с надеждой в голосе спросил Робби уже в постели.
– Надеюсь.
Джинна смотрела, как изумительно нежно Кэл поцеловал щечку ее малыша.
– Ты мне очень понравился, – глаза ребенка в свете лампы сверкали, как настоящие изумруды.
– Ты мне тоже очень нравишься, – Кэл смотрел, как мальчик закрыл глаза, опустив пушистые ресницы на абрикосовые щечки.
В полной тишине Кэл и Джинна перешли в гостиную. Джинну поражало, что слезы не текут по ее щекам. Она никогда не видела, чтобы Робби так хорошо отнесся к кому-нибудь. Она тщательно прикрыла дверь в спальню Робби, хотя он спал всегда крепко, а сегодня, вероятно, будет спать особенно крепко из-за обилия впечатлений.
– Ты ненавидишь меня, – сказала Джинна. Его лицо было как неподвижная маска.
– Тебе не в чем винить меня. Почему ты так поступила? Ты же убежала к своему жениху. Почему ты не сделала из него такого же дурака, как из меня? Поняв, что ты носишь моего ребенка, почему не внушила ему, что это его ребенок? Испугалась, что, узнав правду, он убьет тебя? Эти зеленые глаза и медные кудри… – Кэл говорил сбивчиво, почти задыхаясь.
– Роберт – точная копия меня в его возрасте. У меня есть фотографии, если мы нуждаемся в доказательствах…
– Если я ранила тебя, мне очень жаль, Кэл. По крайней мере, это показывает твою человечность.
– Человечность? Ты о чем? Ты сожалеешь? Боже! – он стал ходить взад и вперед, как тигр. – Это все, что ты можешь сказать? Я имею право знать. Роберту три года. Только подумать, сколько я пропустил. У тебя совсем нет сердца? Три года у меня был сын, а я не знал о его существовании. Не знал, как он родился, как делал первые шаги, как говорил первые слова. Я пропустил дни его рождения, пропустил возможность любить его, радоваться его любви ко мне. Что с тобой? Как ты могла так поступить со мной? У тебя вовсе нет совести? – он упал в кресло и прикрыл глаза рукой.
Джинна всеми силами старалась не разрыдаться.
– Пожалуйста, пожалуйста, не надо! Я так стараюсь сдерживаться…
– Это означает, что я должен убраться из твоей жизни?
Он обвел взглядом гостиную – стильно и со вкусом обставленную комнату, украшенную дорогими картинами и безделушками.
– Ты здесь живешь?
– Конечно, я здесь живу.
– Одна с Робертом?
– Да. – Джинне хотелось добавить: «Тебя это не касается», – но она не решилась.
Ей стало страшно: он был взбешен, потрясен, постоянный загар не мог скрыть бледность. Она так и знала, что эта газетная статья наделает бед.
– Ты работаешь? Сядь, почему ты не можешь сидеть?
Она бессильно села. Сердце билось так часто, что, казалось, выпрыгнет. Она сумела тихим голосом назвать фирму, в которой служит.
– Должно быть, чертовски хорошая работа, – он осматривал обстановку.
– Да, здесь все мое, – коротко ответила она.
– Браво!
– Чего ты хочешь, Кэл?
– А кто присматривает за Робертом, когда ты на работе?
Ей был ненавистен этот разговор, но она понимала, что должна выдержать все.
– Роза, моя крестная мать. Она прекрасная женщина, Роберто очень любит ее.
– И что же эта прекрасная женщина делает здесь, в Брисбене, или все, что ты мне тогда говорила, ложь?
– Нет! Когда умер ее муж, она продала свою ферму, чтобы быть ближе ко мне. Я живу, можно сказать, ее молитвами.
– Ее молитвы не помешали тебе быть неисправимой лгуньей, – горько сказал Кэл.
– Никогда не лгала тебе. – Он хрипло рассмеялся.
– Господи, да и сейчас ты лжешь. Ты мне говорила, что любишь меня. Говорила, что и не мечтала о таком счастье. Говорила, что хочешь всегда быть со мной. Если это не ложь, то скажи, пожалуйста, что это?
Темные глаза Джинны сверкнули.
– А ты говорил мне правду? Дома у тебя была невеста, с которой вы собирались пожениться. Я даже знаю, что ее зовут Ким Харрисон. И не старайся казаться ошеломленным. Я видела вас обоих на фото в журнале, вы присутствовали на «Кубке Мельбурна». Кэлвин Маккендрик и его очаровательная невеста Ким Харрисон. Я храню это фото, чтобы помнить о твоем коварстве. Почему ты не говорил мне о Ким?
