Ява - Владимир Войновский
За его заботу и чуткость каждый солдат первой роты готов был порвать глотку любому, кто осмелится сказать плохо в его адрес. Никогда в присутствии своего командира ни солдаты, ни сержанты не выполняли приказов других, даже старших офицеров без одобрения капитана Горбункова. И никто из солдат не обижался на него за порой неординарное наказание виновных в совершённых проступках.
Под стать командиру, в роте были подобраны и остальные офицеры. С поправкой на замполита — молодого «Пинкертона». Он вечно совал нос, куда не следовало, из-за чего порой получал нагоняй от самого Горбункова. Но замполит есть замполит. Как говорят в народе «Горбатого могила исправит». Это в точности про замполита лейтенанта Марчука.
Самым ярким дополнением командиру был старшина роты, старший прапорщик Алексеев Алексей. Высокий, метра под два ростом, стройный молодой человек. Его речь была всегда мягкой, но достаточно требовательной. Он никогда не срывался на крик. Алексеев был образцом опрятности для всей части и того же требовал от личного состава первой роты, который можно было в любое время дня и ночи выставлять в качестве эталона Советского солдата.
Без слов понятно, что у такого старшины порядок в казарме и на прилегающей территории всегда был на самом высоком уровне… будь то зимняя стужа, летний зной, осенняя или весенняя слякоть. Причём в любое время дня и ночи Алексеев появлялся в роте в самую нужную минуту. Создавалось впечатление, что он всегда находится в ожидании.
Два долгих месяца солдаты работали на износ. Тяжеловато пришлось и «дембелям», первые из которых покинули часть в конце июня, а последние аж в конце июля. Но это всё будет потом, а сейчас…
— Дежурный по роте, на вы…. Ой! Смирн…. Ой! Товарищ капитан, за время несе…. Ой! Дежурный по роте, на выход! — в голове всё путалось. Мысли мешались.
Командир первой роты, вошедший в казарму, стоял, приложив правую руку к козырьку фуражки, и молча смотрел на Валерку. Дождавшись, когда прибежавший дежурный по роте отрапортует о состоянии дел, он опустил руку и продолжал смотреть на Валерку.
— Старание, терпение и чёткое исполнение Устава — вот, что от вас требуется сегодня в первую очередь. Не спать на тумбочке, а служить! Нести службу. Это что за каламбур. Дежурный, поменяйте местами дневальных. Яванский, на уборку, — слегка раздражённо отчеканил Горбунков. И уже более спокойно, разгладив морщины на лбу, — Потерпите немного… Ещё самую малость…
Командир прошёл в кабинет.
— Алексеев! Леша! — раздалось из канцелярии.
— Старшина роты, к командиру роты! — продублировал дневальный, сменивший Валерку на тумбочке.
— Ява! Мы все устали. Не зли командира, — сказал дежурный по роте.
— Отстань. Я и так стараюсь. Ноги уже не носят. Наводить порядок так наводить порядок. Не мешайся.
— Ты что, солдат, совсем потерялся?
— Мне глубоко с высокой колокольни на твои выводы. Уж хуже, чем есть, мне не будет. Беги, жалуйся. Только отвали в сторонку, пожалуйста, — Валерка принялся энергично натирать полы мыльной щёткой.
— Поумерь «борзометр», а то до греха недолго.
— Пугалка ещё не выросла меня напугать.
— Ра-бо-тай пока!
Валерка в новой роте по-прежнему быстро и чётко исполнял все поручения и приказы, но наряду с этим оставался независимым и держался обособленно, присматриваясь к сослуживцам. Постепенно, несмотря на затаенные злость, и, как ни странно, страх, ему всё больше и больше нравилось в этой роте.
Поначалу он нашёл общий язык с ребятами, с кем он прошёл учебную роту. Они быстро приняли его в свою среду. Появились общие интересы. Иногда исподволь, а иногда и прямо Валерка помогал своему призыву уклоняться от «фазанов» и «дедушек». Его расторопность, помноженная на связи с прапорщиками части, ответственными за продовольствие и вещевое имущество, помогли ему войти в доверие к «дедушкам». В роте всегда про запас были белоснежные простыни, идущие на подворотнички. Причём не только старослужащим, но всей роте.
«Дедушкам» вдвойне понравилось то, что у Явы всегда были припрятаны консервы. В любое время дня и ночи Валерка мог выкатить на общий стол консервированные каши, сливочное масло, сгущённое молоко, тушёнку, не забыв проспиртованные батоны. Как и в роту МТО, вечерами из столовой в первую роту, не часто, но и не редко, стекли термоса из хлебных буханок, наполненные жареным картофелем и тушёными кусками мяса.
Первыми старослужащими роты, которые заприметили и подтянули к себе Валерку, были водители. Им очень понравилось, что этот солдат назубок знал материально-техническую часть любого автомобиля, будь то машина с карбюраторным двигателем или дизельным. Валерка легко находил неисправность. Прозванивал, простукивал, прослушивал машину, словно больного, и прислушивался к ритму её «сердцебиения».
Бешеное течение ритма, со стороны, не отражалось на Валерке никаким образом. Хотя внутри Яванский чувствовал сильную усталость. Он уставал не только физически, стараясь везде и всё успеть, но и умственно. Его мозг переваривал массу информации. Анализировал. Сопоставлял. Делал выводы и принимал решения.
Через два месяца наступила небольшая передышка. Боевые роты пополнялись молодыми солдатами, прошедшими учебную роту. Число нарядов заметно поубавилось. Ребята с боевых постов слегка расслабились и получили значительную порцию долгожданного отдыха.
— Ну что, Яванский? Как служба в батальоне? — Валерка вытянулся во фронт, подскочив со стула. Он сидел в ленинской комнате и строчил письмо. Увлёкшись, не заметил, как вошёл замполит роты. — Да ты не суетись. Присаживайся. Просто поговорим.
— Вообще-то мне не о чем с вами разговаривать, — насторожился Валерка. Мозг начинал работать быстрее, определяя заинтересованность его персоной замполитом.
— А мне есть. Ты в нашей роте уже два месяца, а всё одно человек новый. Новый глаз всё видит и отмечает недостатки. Репутация у тебя ни шаткая, ни валкая, а о твоей способности предвидеть, замечать незаметное уже байки складывают. Я во всё это не верю. Хочу с тобой сам поговорить. Определить, где, правда, а где ложь. Согласен?
— А у меня есть выбор?
— Правильно, выбора у тебя нет. Итак, где тебе больше нравится, в прежней роте или здесь?
— Честно?
— Честно.
— Везде служить надо.
— Согласен. А всё-таки? — допытывался Марчук.
— Вы понимаете, товарищ лейтенант. В батальоне как-то груз ответственности больше, — Валерка начал говорить аккуратно, всматриваясь в офицера. — Если в роте МТО у меня сломалась бы машина, то на линию вышла бы другая. Есть вариант замены. Здесь такого нет. И, если по тем или иным причинам во время тревоги у меня сломается машина, я подведу всех. Я полагаю, так думают все водители в роте. Но на сегодняшний день, вы это знаете, от меня
