Тысяча молний в бензиновых лужах - Мария Сальватор
~ Глава 20 ~
Ильяс
Рая и Кирилл жутко перепугались. В доме били стекла, было темно. Они тихо прошли в комнату, им было страшно, но бояться стоило не разбитой посуды, а моего гнева.
Каковым было их удивление, когда они увидели меня, бьющего их фотографии об стену.
– Рита? Что случилось? – закричала Раечка.
Я молча взял со стола очередное фото и кинул его в Маргариту.
– Господи, что происходит?! – Кирилл подбежал ко мне, чтобы остановить, но я, что было силы оттолкнул его. – Илья! Послушай меня!
Но я даже и не думал делать этого, а продолжал бить все, что находилось под рукой.
– Пожалуйста, Рит, объясни, что происходит?!
Я еще никогда не прибывал в таком состоянии. Ужасное чувство злости переполняло меня и, кажется, я даже постепенно сходил с ума.
– Илья! Не смей ее трогать, – кричал Киря.
Очередной раз в девушку полетели столовые приборы, она закричала от неожиданности. Кирилл перехватил мою руку, вместо того, чтобы нанести удар, я уткнулся лицом в его шею и взвыл. Рая смотрела на меня с угрозой и ненавистью.
– Ильяс, – подошла Маргарита и положила руку на мое плечо. – Прости меня… Мне так жаль… Ильяс, прости…
– Почему? – прошептал я, задыхаясь от собственных слез, которые был не в силах сдержать.
– Прости…
– Почему?
– Прости меня…
Я несильно, но по-свойски схватил руками ее лицо и прижался к нему, вглядываясь в ее глаза и плача вместе с девушкой, которую любил больше в жизни и в слова которой не мог поверить.
– Почему ты так поступила со мной, Маргарита? – слезы лились по щекам без остановки. – Я так тебя любил… Больше, чем себя, больше, чем свою жизнь! Но тебе было этого мало… Да, Рит?
– Дело ни в этом, – сказала она.
– А в чем же? – я отвел от нее свой взгляд. – Знаешь, каждый день, едва встретившись с тобой, я заглядывал в твои глаза, хотел увидеть в них свое отражение, а теперь в твоих глазах… Отражается призрение и вынести это не в моих силах.
– Я знаю, что тебе больно, но… Почему ты не хочешь понять?
– Мы – одно целое. И если судьба столкнула нас, значит, она хочет, чтобы мы были рядом друг с другом.
– Нет, – промычала Круглова. – Уходи, я прошу тебя. Я все сказала и хочу, чтобы ты оставил меня в покое и больше никогда не искал встречи со мной.
– За что? – крикнул я во все горло. – Как ты могла так поступить? Зачем ты сделала это со мной? Зачем?! И это ты называла любовью?
– Ильюх, пойдем, – Кирилл вывел меня из квартиры.
– Так и знай, Рита, даже если ты улетишь на марс, я последую за тобой! Так и знай!
Дверь в квартиру захлопнулась, и я рухнул на пол в подъезде, подгибая под себя ноги и взвывая так, что содрогались земля и небо. Кирилл стоял в стороне очень долго и заговорил лишь тогда, когда мои вопли сменились тихими всхлипываниями.
– Илья, тебе лучше уйти.
– Я не уйду, Кир. Я буду здесь до тех пор, пока она не объяснит мне.
– Она итак сказала тебе все, что было.
– Я нутром чувствую, что это ложь. Но не понимаю, зачем она лжет мне. Ты иди, Кир, я спущусь на первый этаж, если она захочет поговорить, я буду там, я буду ждать…
Маргарита
Я сидела на полу, мое тело содрогалось от слез. Рядом сидела Рая, успокаивая меня. Когда комнату вошел Киря, подруга с надеждой посмотрела в его сторону.
– Рит, я не могу указывать тебе, – сказал он, глядя в окно, – но ты поступаешь не хорошо. Ты думаешь, что делаешь всем только лучше, но нет, ты мучаешь его еще сильнее, чем тебе хотелось бы.
– Нет, Кирь, – хриплым голосом сказала я, – он все понял, теперь кроме ненависти у него ко мне ничего не осталось.
– Если бы не осталось, он не сидел бы под твоими окнами и не ждал.
Я встала с пола и мелкими шагами прошла к окну. Ильяс сидел на лавочке перед подъездом, закрыв лицо руками.
Даже не помню, как довела диалог с друзьями до конца, и как добралась до своей постели. Зато помню его руки, леденящие кожу и мою истерзанную болью душу. Я просидела, не смыкая глаз, всю ночь до самого утра. Что происходило вокруг, я понимала плохо, все было будто окутано туманом. В голове была одна единственная мысль. Нас больше нет. Я больше никогда его не увижу, никогда не услышу, как он смеётся, как играет в баскетбол. У меня больше никто не спросит, как идут дела, какой фильм лучше посмотреть вечером, готова ли я ехать с ним хоть на край света, и уже точно никто никогда не скажет мне, что я стукачка. Мне было не плохо, мне было ужасно. Это чувство я не передам никогда в жизни. Никогда не забуду как изо всех сил прижималась к подушке, пытаясь уловить запах бензина и мятной жвачки, свои всхлипы в гробовой тишине, его бледное лицо и конец того мира, в котором были лишь мы двое.
Самым страшным было вернуться в наш институт. Туда, где больше не будет тех эмоций, что были когда-то. В институт, который будто бы опустел. Когда я входила в него, моё сердце разрывалось на тысячу маленьких частиц. Всё вокруг было таким же, но не было только моего Ильяса.
Находиться в месте, где начинала зарождаться любовь – самое тяжёлое испытание в жизни. Вы стоите посреди здания, в котором происходили самые разные вещи, доставляющие вам радость. И я стояла посреди такого здания. Дул ветер, кружа белый пушистый снег в воздухе, унося запах его парфюма и мою радость куда-то далеко. Теперь это самое дорогое, что осталось у меня в жизни, были воспоминания. Любовь, жизнь, счастье, все это глупости. В чем моё счастье, если я даже не смогла спасти свою любовь. Зачем я нужна? Тяжесть потери не передать словами. Это был ком. Ком в горле, который, как я не старалась, не могла проглотить. В этой тишине, слыша только зов ветра, я обошла все кабинеты. Картинки из прошлого вспышками врывались в память и наносили глубокие порезы моему сердцу. Я села за парту. События той ночи сами встали у меня перед глазами. Он целует меня, так нежно и уверенно. Первый поцелуй – это
