Измена. Предательство (не) прощается - Марина Вуд
— Ты правда собираешься уехать? — шёпотом спрашивает он.
Я сжимаю губы, чтобы не сорваться.
— Ты оставил мне выбор? — так же шепотом спрашиваю я, не глядя на него, чтобы не видеть, как он ищет оправдания.
Он тяжело выдыхает, подходит ближе, но я отступаю. Между нами образуется невидимая трещина.
— Как ты мог, Андрей? Ты изменил мне! — срываюсь на слезы, обнимая себя руками. — Всё! Я подаю на развод!
Мой муж лишь усмехается.
— Не говори ерунды. Какой развод. Я тебе его не дам, — совершенно спокойно отвечает муж.
— Я не смогу с тобой жить после этого, — шепчу одними губами.
— Насть, Света для меня – ничто. Я только тебя люблю. Тебя и Машу, — он смотрит на меня так, будто бы ничего не произошло.
— Но ты спишь с ней!
— И что? — безразлично пожимает плечами. — Мне же нужно как-то снимать напряжение во время рабочего дня.
— В смысле? — вспыхиваю я и тут же себя осекаю, потому что за стеной спит наша дочь. — Так, ходи в туалет и снимай его там!
— Я не прыщавый подросток. Я нормальный, здоровый мужик, которому секс нужен чаще чем три раза в неделю.
Я слушаю и не узнаю в этом человеке своего мужа.
— Господи, какой ужас, — я не могу остановить слёзы — они текут по щекам, и с каждым словом становится всё больнее. Это как порез, который никак не заживает, как огонь, от которого я не могу убежать. Мой голос тихий, но от этого слова становятся только сильнее.
— Ты полгода спал с чужой женщиной, не предохранялся с ней, а потом приходил домой и мы с тобой тоже… — доходит до меня весь кошмар ситуации. — А потом мы с тобой… — прикрываю рот ладошкой, чтобы не закричать.
— Это было всего насколько раз.
— Ты думаешь, мне от этого легче?! — чувствую себя грязной, после его признания. — Я была для тебя пустым местом… и наша дочь тоже.
Он, кажется, хочет что-то возразить, но я больше не даю ему этой возможности.
— Мы с Машей завтра поедим к моим родителям, — говорю я, сжимая чемодан.
— Никуда ты не поедешь! — муж вырывает из моих рук чемодан и швыряет его в сторону.
— А кто меня остановит, ты? — складываю руки на груди в замок.
— Сама можешь ехать куда хочешь, а дочь я не отпускаю! — рычит в ответ.
— А ты её толк дашь? У нее кружки и танцы. Бывает, что я пол дня с ней катаюсь. А у тебя же работа! Без тебя ведь, там все биржи обвалятся, да? — голос начинает срываться, но я не могу остановиться. — И обеденные перерывы Светланами заняты, — скептически улыбаюсь, раздражённо качая головой.
— Не смей говорить, будто я для неё ничего не делаю! Я работаю, чтобы у неё было всё лучшее! Чтобы она не знала, что такое нужда!
— Всё лучшее? — мой сарказм становится едким. — Да ты даже не знаешь, как прошёл её день! Всё "лучшее" для тебя — это твои бабы! Она тебе нужна только на фото!
Он на секунду молчит, его взгляд становится ещё более жёстким.
— Не тебе решать, сколько времени я провожу с дочерью, — бросает он, стиснув зубы. — Да и ты тоже виновата, что у меня появилась любовница.
— Действительно! Это я виновата! — голос окончательно срывается, и злость смешивается с горьким разочарованием. — Виновата, что пыталась быть для тебя идеальной женой! Виновата, что ждала тебя дома, как дура, пока ты всё решал свои дела!
Он усмехается, но во взгляде мелькает тень. Я чувствую, как в груди всё сильнее сжимается от обиды.
— А ты знаешь, что я может быть работать хотела? Конечно, не знаешь. Тебе ведь всегда было плевать. А я, хотела. И карьеру делать хотела. Но ради тебя я наплевала на саму себя! Всё хотела мамочке твоей понравится. Угодить. Чтобы смотрела и говорила: Ах, какая хорошая жена у моего Андрюшеньки!
— Не надо только меня одного сейчас во всём обвинять, — отмахивается он, но голос становится чуть тише. — У тебя свои приоритеты, у меня свои.
— Приоритеты? — горько усмехаюсь. — Я ращу твою дочь, тяну на себе быт и особо ничего не требую взамен. Мог хотя бы быть верным.
Он хочет что-то ответить, но я резко перебиваю:
— А знаешь, почему у тебя появились любовницы? Не потому что я плохая. А потому что ты привык брать всё, что хочешь, и не думать о последствиях!
— Ты говоришь так, будто я вообще ничего не сделал для вас, — его голос звучит глухо, и он отворачивается, но я не останавливаюсь.
— Ну, почему же… — развожу руками. — Сделал. Дом, вон какой красивый построил. Теперь будешь в нём жить. Только без меня и без маши.
Он молчит, но я вижу, что мои слова задевают его.
Он сжимает челюсти, пытается что-то сказать, но слова, кажется, застревают. Впервые я вижу в его глазах не раздражение, а что-то похожее на растерянность.
— Настя… — начинает он, но я качаю головой, не давая ему продолжить.
— Нет, хватит, — выдыхаю, чувствуя, как ярость постепенно сменяется усталостью. — Я не хочу находиться с тобой даже под одной крыше. Выйди отсюда и дай мне спокойно собрать чемодан, а завтра утром мы уедем.
Но вместо того, чтобы сделать так как я прошу, он хватает мой чемодан и вываливает все мои вещи на пол и начинает собираться свои.
— Я сам уеду, раз тебе так противно моё присутствие, — рычит он и достает из полок свои вещи.
— К любовнице своей собрался? — я не могу удержаться от укола, и слова сами срываются с губ.
Он останавливается, бросает на меня взгляд, в котором то ли злость, то ли обида. Руки его всё ещё зажаты в кулаки, но теперь он пытается говорить спокойнее, почти сдержанно:
— Пусть это тебя уже не волнует.
— А меня это
