Зачем мы мучаем друг друга - Павел Андреевич Богданович
– Ты извини красивая, но с самого начала у нас все чего-то не заладилось, по этому, дабы не раздражать твоего отца, нам лучше поменьше видеться, а лучше и вообще не встречаться. Так что прости, и все-таки прощай.
Надя хотела было что-то сказать, но Жан прервал разговор. Она Грузно упала на свою кровать и расплакалась в ту же подушку, в которую ревела совсем недавно. – Зачем Игорь, зачем, – повторяла она вновь и вновь, поминая Игоря разнообразными лихими словами. Она дернулась к телефону, дабы набрать Жану, но что-то остановило ее. Не понимая того, что Жан ее просто не любит, она винила Игоря и себя за горькое расставание, но понять нелюбовь, не могла.
Глава 5
Теперь Жан был безработным. Квартиру та он выкупил, а вот за машину, нужно было выплатить еще не малую сумму кредита. Поиски работы, не приносили ни каких результатов, а за кредит платить было нужно. Он не мог продать автомобиль, так как без него попросту лишится того шарма, которым обладает имея этот кар. Пришлось продать квартиру. Половина денег ушло на погашение всего кредита за авто, а половина осталась. – Что с оставшимися деньгами делать, – спрашивал он себя, и пришел к выводу, что пущай пока лежат. Найдет работу, добавит малость деньжат к тем имеющимся, и восстановит свое былое положение.
Но беда, как известно, не приходит одна. Спустя несколько недель, на высокой скорости, будучи не трезвым, Жан протаранил шикарный джип и отдал оставшуюся сумму денег за его ремонт. Его лишили водительских прав, отправили в больницу со сломанной ногой, а любимый автомобиль, уже не подлежал ремонту. В общем, Жан остался без машины, без квартиры, и без денег, а сломанная нога, дополняла так сказать череду его несчастий.
– Как жить дальше? – спрашивал он у себя, лежа в душной больничной палате. – Ну ни чего, – успокаивал он сам себя, – еще не вечер. А в глазах томилась тоска, здоровенный ком подкатывал к горлу, и очень хотелось закурить. Но и с сигаретами облом, курить в палате запрещалось. Лишь по ночам, когда врачи почти не тревожили бедных больных, Жан с удовольствием и облегчением закуривал.
Соседи по палате, не редко раздражали его, задавая вроде простые, но ужасно банальные вопросы. – Что, да как, – спрашивали они, на что Жан им отвечал, – обычно!!! Как, как? Бывает такое.
Его навещали друзья, мама с отцом, Надя приходила, чуть ли не по два раза в день, а той, которую он более всего ждал, то есть Вику, не было.
Все планы коту под хвост, а ведь он уже столько перепланировал. Теперь начинать все с нуля, – тьфу ты, – гневался Жан на себя, а потом так же успокаивал сам себя, словно в нем жили два разных человека. – Но ни чего, – вновь говорил себе, главное жив, по-прежнему здоров и силен! Все приложиться, – повторял сказанные фразы его посетителей. А в душе скреблись кошки. – Надо же так, – спрашивал себя иногда вновь, – всегда был фартовым, словно Бог, а тут....
Но, ни все было так плохо, и в больнице оказывается, тоже можно было жить. Больница в какой-то момент стала напоминать комедийную комнату, где все без умолку ржут.
Видимо преодолевая душевный кризис и прогоняя дурные мысли, больные устраивали себе вечера смеха, а то и дни. Был даже такой паренек Саша, который не хотел уходить после выписки, так как больно уж весело было в палате. – Ладно, – сказал полноватый паренек с добрыми серыми глазами, – анекдот на посошок, и я пошел. Он еще не успел открыть рот, а вся палата уже раскрыв рты, готовилась залиться смехом. – Короче, – продолжил Саша, – Едет как-то автобус из одного поселка в другой, а в салоне пьяный мужик спит. На каждой кочке его сон прерывается, после чего он кричит шаферу – кондом! Не дрова везешь! После подобных реплик, которых было не менее пяти или шести, шафер движимый гневом тормозит свой автобус и, хватая монтировку, забегает в салон своего автобуса, дабы покарать обидчика. Наперерез шаферу выбегает бабушка, и говорит: уважаемый кондом, вы же трезвый, а этот пьяница, нехай болтает. – Палата зааплодировала.
В один из субботних вечеров, привезли деда, с переломанным бедром. Не высокий, худой, беззубый, с булькающим кашлем, он смотрел на всех испуганным взглядом. Дед Мазай прозвали его почему-то, вроде ни какого сходство с известным сказочным персонажем… ну да и ладно. Дед по всей видимости уже страдал старческим маразмом, и оттого выдавал такие фортеля, что ни каких анекдотов не надо было. Как то среди ночи, палату наполнил дикий крик, словно где-то в палате, включили хрипящую сирену, или кому-то нечаянно прищемили мошонку дверью. Сбежались врачи, а дед на них смотрел глазами новорожденного младенца, и улыбался. Паника была на все отделение, а оказалось, дед решил юморнуть таким образом. Просто до этого дед слышал, как больные друг другу травили анекдоты и громко смеялись, а дед ни как не мог вспомнить даже самый плохенький анекдот, дабы влиться в веселую компанию. Так вот он лежал и вспоминал, и не заметил, как все уснули. Видимо так и не вспомнив ни одного анекдота, дед решил насмешить всех подобным фортелем, и ему это удалось. Только вот врачи были дико злые, а больные заливались смехом, после ужасающего пробуждения.
Деду предстояла операция. Ему в бедро, дабы устранить перелом, собирались вставить титановую пластину. Вошла санитарка, важная, словно первая леди страны, с умным видом интересовалась о самочувствии больных. Новички думали, что она врач, и охотно рассказывали ей про свои болячки, а оказалась, она не доктор. Прямо конфуз.
Санитарка Роза была круче всех. Вредная, важная, злобная, полная, угрюмая брюнетка, но ей не повезло, в тот день она работала с дедом, с веселым прозвищем Мазай. – Ну что дед, – как всегда важно сказала она, – будем бриться. – О, это хорошо, – весело ответил дедушка, хлопая колючую щетину на лице. Но Роза отчего-то к лицу и не прикоснулась, а прямиком залезла деду в интимные места, и давай елозить там бритвой.
– Ты что!!! – застыл дед в оцепенении, – иди н… отсюда!!!
– Лежи, – малоприятным скрипучим голосом пробурчала та.
Дед не стал терпеть подобной срамоты, и тогда палата, вновь озарилась оглушающим, раздражающим хрипучим голосом. Больные как всегда оценили находчивость деда, и поддержали его воодушевленным смехом.
Роза стрельнула глазами в больных, и палата замерла.
Маты и крик, ругань и вой, не
