Одержимые. После - Иман Кальби
Фахд переглянулся со своим шефом протокола, который уже поджидал его внутри.
–Наверху,– сказал тот одними губами и показал в направлении помпезной лестницы.
В нарушение всех возможных правил приличия и этикета, но чувствуя себя в хорошо знакомом особняки с детства, как дома, мужчина тут же энергично устремился по пролету наверх, подальше от гостей.
Она как раз шла в направлении лестницы, поправляя сережку. Невольно замедлил ход и залюбовался. Его Королева. Его любовь. Его слабость. Его порок. Его желание. Его наказание.
Подняла голову растерянно. Встрепенулась. Вкусные эмоции в ее взгляде – сначала ершистая отстраненность, за которой она прятала такой же трепет и волнение, какие были у него самого, а потом- растерянность и смущение.
–Ваше высочество,-обратился к ней, чуть улыбаясь краешком губ и преодолевая оставшееся между ними расстояние.
Только сейчас смог рассмотреть ее наряд полностью. С силой сжал зубы, чтобы не заругаться вслух. Маленькая сучка. Ее спина была почти полностью открытой. И ему даже не нужно было смотреть на нее, чтобы представить- идеальная линия позвоночника с маленьким рядом косточек, который он так любил целовать одну за одной… Подошел, прикоснулся подушечками пальцев к прохладной спине.
Амаль вздрогнула, когда почувствовала знакомые пальцы на голой коже.
Тело Фахда тут же прострелило. Когда он трогал ее голую плоть в порывы их страсти, любил шутить, что, подобно специальному прибору для распознания, ее тело считывает отпечатки его пальцев, признавая через них своего хозяина.
По ее расширившимся зрачкам и сбившемуся дыханию он сейчас точно знал- она думает в данный момент о том же.
–Вас не хватало, мое высочество…– говорит шутливо, продолжая трогать ее спину, толкая ее вглубь коридора, подальше от взглядов, которые сейчас наверняка пытаются уловить их силуэты.
–Думаю, Вы и без меня прекрасно проводите время на сирийкой земле, шейх… Вы вообще знаете, как прекрасно проводить время в зарубежных поездках…-не могла не подколоть его Амаль, изящно уходя от его прикосновений.
–Вы не поняли меня, Мое высочество…– притянул ее к себе, сделав акцент на местоимении, впился в ее губы поцелуем, а когда отстранился, добавил,– Вас не хватало в моей постели…
Амаль резко отстранилась, хватая ртом воздух и давясь возмущением.
–Да как ты…– эмоции сдавливали горло, заставляли сердце биться в агонии,– а если увидят… идиот…-вытирает губы, а это еще больше ввергает его в ярость и еще сильнее оголяет голод.
Снова притягивает ее, снова нагло целует, просовывая язык в рот и вжимая в стену, теперь уже не стесняясь эрекции, разрывающие брюки смокинга.
На этот раз Амаль замахивается и со всей силы бьет его по щеке. Фахд недобро усмехается, делает шаг назад, но только для того, чтобы совершить еще более яростный бросок на свою добычу. Девушка не успевает вздохнуть, когда он хватает ее за талию, приподнимая от пола и толкая внутрь ближайшей комнаты…
Глава 5
Амаль
Дамаск, спустя три месяца
Гладкая, холодная поверхность стены, которую она чувствует обнаженной спиной. Сила его рук. Жадность его поцелуев. Порывистость его дыхания. Сладкое чувство болезненной наполненности, накрывающее мгновенным удовольствием, стоило ему только овладеть ею. Она любила, когда он брал, не спрашивая. Пробуждая и в ней, и в себе первобытных животных, забывающих все условности и обстоятельства их высокого происхождения.
Толчок, второй, третий… Она обхватывает его торс ногами еще крепче, сцепляя каблуки, словно спицы, сжимает руки в крепком замке на мощной шее, до боли прикусывает свою нижнюю губу, чтобы не показать ему, как сильно она его ждала своими громкими стонами.
Но ему и не нужно ее доказательств. Ее тело само дает ему все ответы. Он получает их, но не злорадствует. Всё слишком остро, чтобы испытывать сарказм, триумф или превосходство. И он, и она безвозвратно стали рабами друг друга. Фахд не сомневается в ее чувствах, не сомневается в ее взаимности. Это так и раздражает в текущей ситуации…
Потому что для нее происходящее в этот момент ничего не меняет. Он знает это и злится до скрежета зубов. Как же он злится, тараня ее еще более яростно и решительно. А потом с болезненным рыком, запрокинув голову, как умирающий от жажды в пустыне с обращенным к небесам лицом в мольбе о воде, извергается в нее, до краев наполняя своим голодом, яростью и любовью…
– Ты всегда будешь моей, Люльти, -шепчет хрипло, надрывно, целуя в мокрый висок,– что бы ты ни придумала, я не отпущу тебя никогда… Где бы ты ни пыталась от меня спрятаться, я найду способ тебя достать и напомнить, кому ты принадлежишь…
Амаль открывает глаза, смахивая густыми длинными ресницами наваждение воспоминаний, кладет руку на уже округлившийся живот… Там снова растет жизнь… Уже как три месяца живет. С того самого гала-ужина в доме у ее отца, когда он снова ворвался в ее пространство, в ее мысли, в ее жизнь, в ее тело… Оставил свое очередное клеймо, доказательство его неотвратимости, неизбежности в ее судьбе. Абсолютной власти…
Она сегодня в саду с самого утра. Весенний воздух ее любимого Дамаска в мое мягок и окутан нежностью аромата жасмина. Молодая лоза винограда выбилась из общих рядов укладки зеленых сводов-арок и колышется на игривом ветру, словно непокорный локон в волосах красавицы. Солнце нежное и ласкающее. А она думает о своем возрасте и совершенно не может понять, что уже завтра снова станет взрослее… Уже завтра снова разменяет у судьбы очередную крупную купюру, пока еще не зная, что на нее купить… Тридцать лет- это так много и это так мало… Еще вчера она бегала по стройным аллеям их красивого сада, наслаждаясь беззаботным детством. Уже сегодня она взрослая женщина, обремененная грузом жизненных обстоятельств.
В своих
