В + В - Алеха Юшаева
– Ну?
– Иди, – толкала она локтем.
– Иди ты – тебе же надо.
– Это нечестно! – прошипела Ника. Она переминалась с ноги на ногу. Её волнение было вполне понятно: зайти в учительскую и взять чужой журнал было практически преступлением века. Взять и прочитать его – преступлением, за которое казнили расстрелом через повешанье.
Мы еще нескоторое время оглядывались вокруг, словно воры, не имеющие никакого плана. Это было правдой: плана мы не разрабатывали. Всё, что требовалось, – это взять и прочитать.
– Я зайду, – выдохнула я. Сколько мы можем тут толкаться прямо на виду? Пусть всё закончится быстро и пусть даже с болью.
Она удивленно и с некоторым восхищением посмотрела на меня. Кивнула в знак одобрения.
Я коснулась металлической ручки. Постучала тихо, как умею только я. Робко, будто умерла. Никто не ответил. Я потянула на себя. Пустой куб со стенами, завешенными бумагами.
– Пойдем.
Мы втолкнулись внутрь, чтобы не создавать ужасных скрипов. Дверь старая – кто знает, когда она захочет подать голос. Справа стоял маленький шкафчик с подписанными полочками. Напротив параллели девятых классов стояло три журнала. Мы судорожно перевели дыхание. Ника потянула руку к красному, первому, и поставила его на место. Синий, следующий за ним, оказался именно тем, что нам нужен.
Она раскрыла книгу на случайной странице.
– Собираешься читать прямо здесь?
– Нет, – она боязно перелистала журнал и закрыла его.
В коридоре послышались звонкие шаги. Тонкие каблуки будто вдалбливали пятки в землю. Ника втолкнула классную книгу на место и потянула меня наружу. Учитель начальных классов пронеслась мимо, даже не заметив наши бледные лица. Возвращаться мы не рисковали. Перебирая ногами, мы направились в кабинет. Сели на соседние стулья, всё ещё обуреваемые страхом и легким возбуждением. Мы перебрасывались взглядами и всё шире улыбались. Правда поговорить нам не удалось: учитель тут же вернулась и загрузила нас работой. Ника лишь подала мне записку: «После урокой сходим ещё раз». Я кивнула.
Время тянется медленно, когда ты жаждешь, чтобы оно быстро перебросило стрелки в нужное положение. Уже около двух часов мы вышли из кабинета русского языка, закидывая портфели на плечи. Ученики толпами сходили с лестниц, потоками смывали друг друга. Мы сели на лавочку на втором этаже, чтобы быть ближе к учительской. Смотрели по сторонам, следили за ходящей туда-сюда дверью. Прозвенел звонок на очередной урок, мы продолжали делать вид, будто чем-то безумно заняты. Преподаватели нехотя покидали кабинет, еще некоторое время толкуя о поведении учеников и жалуясь на них. Они фамильярно назвали друг друга по имени, что казалось нам смешным. Двое из них заметили нас и высказались по поводу нашего хорошего воспитания. Как девчонки-шалунишки, мы хихикали им вслед.
Аккуратно ступая по линолеуму, мы снова пробрались в учительскую. Журналы девятых классов, казалось, стояли не тронутыми. Мы схватили синий и пулей вылетели оттуда. Наши молодые ноги несли нас прямиком в женский туалет, куда точно не мог пробраться Вова, которого уже как три часа не было в школе. Но это было не важно. Нам требовалось место для уединения, а туалет – идеальное место для совершения мелкого школьного преступления.
Сбросив портфели, мы раскрыли журнал на подоконнике. Тонкие листы, испещренные энками и оценками, переворачивались с особой осторожностью, словно это было неподдельное сокровище. Она тыкала пальцем в его имя и вела, вела, вела до конца, чтобы уловить каждую оценку. Её щеки краснели, когда он получал хорошие отметки, и бледнели или даже синели, как только на глаза попадались не столь прекрасные оценки.
Она подянла голову и, хихикнув, спросила:
– Как звучит: Вероника Симонова?
– Неплохо, – одобрила я.
Её лицо засветилось радостью. Будто в этот момент её паспорт сменил фамилию на первой странице, а в таблице, куда вносятся имена детей, были заполнены все строки. Она вернулась к журналу, но спустя некоторое время снова обратилась ко мне:
– Как думаешь, у нас могло бы получиться?
– Почему и нет? У моей мамы есть подруга, её зовут Вероника, у неё муж – Владимир, – ляпнула я, не думая.
– Здорово, – светясь от бурного счастья, она убрала волосы назад.
Она еще водила, водила любовно по записям с его именем. Иногда её губы раздвигались в беззвучном повторении четырех звуков. Раз за разом это звучало слаще и мягче. Это не могло быть просто так: она вкладывала уйму значения, понятного только ей, селила туда свои чувства, ощущаемые только ею. Я не могла понять этого тогда, с высоты своего малого возраста, и даже сейчас я не совсем могу постигнуть это тонкое чувство. Она так по-взрослому, по-настоящему любила его и всё, что было связано с ним.
А потом мы открыли последние страницы журнала. Там находилась довольно личная информация, разглашать которую было никому нельзя. Наверное, поэтому ученикам не доверяли журналы. Там были выписаны имена родителей и адреса проживания. У неё сперло в зобу, как писал классик. Достав ручку и вырвав из какой-то тетради листок, она переписала каждую букву и бережно положила дорогую теперь бумагу. Ника еще раз перелистала страницы и, грустно глядя на переплет, погладила обложку. Мы без приключений вернулись в учительскую, поставили журнал и вышли.
Она была рада, что сегодня всё удачно сложилось. Она была счастлива иметь частичку информации о дорогом человеке.
С той же радостью она приходила еще некоторое время. По карте мы вычислили тот дом, что был записан, как дом, в котором проживал Вова. Вот странно: там не была указана квартира. Но когда мелочи останавливали упертых девчонок?
Уроки на неделе закончены, домашняя работа завершена – можно сходить развеяться. Мы встретились около школы, место, удобное нам обеим. Немного прогулялись по стадиону, попинали камни, поболтали о чем-то девчачьем. Она предложила сходить до того дома. Внезапное предложение заинтересовало меня, хотя и так понимала, что она рано или поздно сорвалась бы туда, со мной или без меня. Мы ушли со стандиона и, петляя в нижних дворах, всё ближе подбирались к дому с нужной нам цифрой.
Маленький, пятиэтажный, с грязными подъездами, выломанными кое-где кирпичами, с разукрашенными уличной живописью стенами, дом стоял в довольно неприметном дворе. Мы потолкались некоторое время, глазея вокруг. Люди, в основном, взрослые с большими сумками и озабочеными лицами, шли мимо нас, не замечая ничего вокруг. Они двигались по дороге с разных сторон, и мало кто из них
