Полюби меня (СИ) - Феокритова Наташа
— Знаете хотя бы, что она владеет пятью языками и в этом году, как и вы, заканчивает с красным дипломом ВУЗ? И если бы не ваше, э-э, жаркое перемирие, то следующей весной она улетела бы в Канаду, к жениху, — на последнем слове она приподняла по-старинному выщипанную в нитку белую бровь и посмотрела на Макса, всем видом намекая, что на фоне внучки он ей ни разу не пара.
Наверное, Макс должен был заплакать от счастья, что поимел такой редкий тип блондиночки, а заодно убиться от горя, что мешал ее нереальному благополучию. Да вот только все было наоборот.
— Что вы мне пытаетесь сказать? — спросил он сухо, повертев в руках пустой стакан и поставив тот на кофейный столик. Старуха окинула Макса леденящим взглядом и продолжила, понизив голос.
— Что будет неплохо, если вы сразу забудете о своем отцовстве.
Такого поворота событий он не предполагал. Вопли «тестя» вполне вписывались в его ожидания, сопли и слезы Машки тоже, а вот это — нет. Макс поперхнулся.
— В смысле?
— В прямом. Ребенка запишут на будущего мужа Марии, вам даже не придется вспоминать об этом досадном недоразумении. Жаль, конечно, что придется работать в одной компании, но это всего полгода, переживем.
Как-то нехорошо похолодело у Макса на душе. Было в этом что-то неправильное и в то же время такое соблазнительное. Подумаешь, перепихнулись, залетели и забыли, прям сказка какая-то. А ребенка, его ребенка, можно всегда назвать досадным недоразумением.
— А будущий муж знает? — спросил он, уже не глядя на женщину, а разглядывая золотистые шторы на окне. И по вздоху понял, что счастливчик еще не в курсе. Очевидно, в этой семье все решал один человек.
— Думаю, будет не против, — сообщил этот человек, разглядывая его беспристрастно и равнодушно. — Вы мне не нравитесь, Максим. И более того, таких обычно относят к категории «бедный студент», «ни кола, ни двора», а все туда же. Наша семья не желает Маше такого спутника жизни, как вы. Поэтому очень надеюсь, что вам хватит мозгов, благоразумия, ну или хотя бы совести, никогда более не видеть ее и не встречаться. Она вам не пара и никогда ею не была. Если хотите, наши семьи очень-очень разные, и не смотря на то, что вы закончили одну школу, у вас разное воспитание и взгляды на жизнь.
Максу снова захотелось улыбнуться и выругаться: ну надо же, какое везение, обычно отбиваются от отцовства и женитьбы, а ему только что не заплатили.
— Знаете, мне нужно обсудить это с ней, — произнес он и, не сказав больше ни слова, вышел из зала.
--
Найти машкину комнату не составило труда.
Первое, что увидел Макс — живописно задранную юбку. Машка лежала на кровати, на животе, уткнувшись меж двух подушек головой. Еще бы на коленки встала. Голова в подушку, все на обозрении. Нужно сказать, весьма соблазнительное, настолько, что Макс остановился, рассматривая мягкие изгибы ягодиц, переходящих в бедра. На ложбинку между полупопиями, взгляд сам заворачивал ниже, туда, где был расположен темный треугольник, пункт назначения — вожделение мужчин. Комнату, оформленную в бежевых тонах, он не заметил.
— Маш, — позвал он, закрывая дверь на щеколду.
Девушка дернулась, подскочила, и тут же села, наблюдая, как он приближается.
Макс не мог не отметить, как она красива, даже зареванная и растрепанная.
— Ты не сказала, что у тебя есть жених, — произнес он, чувствуя, как в нем с новой силой шевельнулось желание и злость. Ведь если верить ее бабке, то он, Макс, — оборванец, попортивший ей жизнь. Но больше всего его оскорбляло в этой ситуации то, как все переворачивалось.
Пару секунд Маша не могла понять, что он делает, зачем пришел, зачем спрашивает. И только потом сообразила, что он уставился на ее длинные, загорелые ноги, под слишком короткую юбку. Схватив фланелевый плед, она укрылась.
— Поздно, я уже все видел, — сообщил Макс, усмехнувшись и думая, что не прочь увидеть это еще раз.
От его слов она покраснела, вспоминая, как в любимом кресле Владика смотрела на Макса на диване, потягивала Ламбруско и пыталась вспомнить, за что именно ненавидит этого симпатичного парня.
Макс сел, и перина на кровати просела, чуть наклоняя Машу в его сторону. Она тут же почувствовала его запах, сердце забилось быстрее, заставляя волноваться. Память быстро оживила воспоминания, как он обнимал ее, тянулся к ней. Его руки и губы на ее теле: на шее, груди, животе. Всюду.
— Есть, — проронила она, ощущая жар в груди от воспоминаний, ползущий по щекам вверх, сбивая ее дыхание. И совершенно не желая говорить о женихе.
— Хочешь воспитывать моего ребенка с ним?
Вопрос был задан без тени сарказма или упрека. Так, что девушка перестала вспоминать и испуганно посмотрела на него. Он спрашивал как-то слишком строго, натянуто.
— Я еще не знаю, что он скажет, — произнесла она ровно, понимая, что лицо начинает откровенно пылать. Боже мой, ну она и… Она его хочет. От этих мыслей Маша закрыла глаза, проклиная себя.
— А если откажет, оставишь его здесь? — глаза при этом у Макса недобро сузились, в них проявился странный огонек.
— К чему ты клонишь? — она уставилась на него, не понимая.
— К тому, что мне нужно знать, что с ним будет, — Макс кивнул на пока еще плоский живот.
— Он еще не родился, — последние его слова рассердили ее. Он говорил так, словно она была одна во всем виновата. — Какая тебе разница? Что плохо в том, что у ребенка будет отец и, самое главное, он ни в чем не будет нуждаться? Мы с тобой никогда не испытывали друг к другу симпатий, так что теперь давай продолжим это дело. Ведь, в конце концов, никто на тебя ничего не вешает.
Макс слушал ее и понимал, что зря он сюда пришел. Конечно, нужно было сказать родителям, но остальное лишнее. Какая собственно разница хоть в чем-то, если в самом деле ребенок еще не рожден. Он и сам не понял, что его так задело в ее словах, может быть, что ребенком отца был он, а не кто-то, и Машу он знал не один день. И только поэтому он резко встал и выпрямился, жестом прервав монолог.
— Этот день слишком длинный, — произнес он, потирая лоб. — Я планирую ходить с тобой к гинекологу, признаю ребенка, а потом мы посмотрим. Завтра увидимся на работе.
Машка выглядела так, словно собиралась расплакаться, но замолчала, ошарашено уставившись на него. В нем всегда присутствовала какая-то сила, ей хотелось такую же. Он умел быть лидером, являясь старостой класса, капитаном спортивных команд, он умел сохранять удивительное хладнокровие, даже когда это казалось невозможным. И однажды он проявил эту силу на ней, ей так хотелось увидеть, как по его стене невозмутимого хладнокровия пойдут трещины, но больше ей не хотелось. Может поэтому все три месяца, наблюдая за ним, она так долго не решалась сказать ему. Ей казалось, он испепелит ее на месте, потому что впервые в жизни она зашла так далеко. Но это не было местью, хотя может быть в его глазах, именно так и выглядело. И сегодня он не отказал ей, а выполнил ее просьбу без всяких упреков. Он направился к двери.
— Макс, — окликнула она его. — Спасибо.
--
Он вышел, не сказав ни слова. В коридоре его перехватил «тесть».
— Куда собрался? Мы еще не закончили! — проревел он, требуя продолжения беседы.
— Пусть уходит, — послышалось из зала, и Макса больше никто не удерживал. У него возникло сильное ощущение, что от него отделались и испытали от этого дикое удовольствие.
Он вышел из подъезда, готовый сломать что угодно, разнести к чертовой матери, выдрать из себя странное чувство злости, смешанной с яростью и ненавистью. И к кому именно, он точно сказать не мог. Он знал только одно — это его ребенок, и он не отдаст его воспитывать чужим людям, даже если будет последним нищим на Земле.
Часть 2
После выходных Маша, переступив порог приемной в приятных желто-зеленоватых тонах, начинавшуюся с полукруглой высокой стойки секретаря, за которой скрывался широкий стол с компьютером и удобным креслом, а напротив стоял ряд мягких кресел и горшки с большими комнатными пальмами, за которыми сразу же находился кабинет босса, обнаружила на месте коллеги кофе в чашке, включенный компьютер и пакет из химчистки с вещами Скалова.ё
