Развод. Игра на выживание (СИ) - Коваль Лина
– Не выдумывай, Соболев. Ты знаешь, что возраст молодёжи увеличили до сорока четырёх? У нас почти пятнадцать лет…
Пока пальчиками ныряю под резинку его трусов, Богдан не выдерживает, целует шею вдоль чокера и переходит к ложбинке.
Упирается пятой точкой о тумбу со встроенным умывальником и лениво оценивает изгибы, поглаживая талию.
– Как это снять? – хрипит, кивая на корсет.
– Там молния сзади, – послушно разворачиваюсь и убираю хвост, пока он освобождает каменные соски́ из тесного плена и растирает их пальцами.
Пульс разгоняется до максимума, когда дверная ручка трясётся оттого, что её кто-то тянет снаружи. Щеколда выглядит хлипкой.
– Блядь, – смеётся Богдан, обнимая сзади. – Ты уверена, чудо?
– Задери мою юбку, Соболев, – прошу, как бы отвечая на вопрос.
– Пфф… – слышу за спиной. Обнажённые ягодицы обдаёт прохладой.
– Нравится? – закусываю нижнюю губу.
Соболев стандартно немногословен.
По шороху одежды понимаю, что приспускает джинсы и проводит горячим членом по бедру.
– Ох… – выдыхаю.
Пространство тесного туалета начинает кружиться вместе с нами, когда Даня резко меня разворачивает и подхватывает на руки. Скрещиваю каблуки за его спиной и взвизгиваю, упираясь лопатками в холодный кафель.
Он прав. Трахаться в общественном туалете – затея так себе.
Часто моргаю.
Губами тянусь к кадыку, дышу его запахом, облизываю чуть солёную кожу.
Люблю его всего.
Мы, конечно, всё ещё живём в состоянии эйфории после примирения. Пока даже раздражения не чувствую.
Такая восхищённая дурочка! «Боже, как прекрасно, что он не закрыл холодильник, я ведь как раз хотела его разморозить…»
И три литра разлитой воды на полу в ванной не бесят… пока что.
Прекрасно понимаю, что это неминуемо скоро закончится. Как и то, что ничего не значащие мелочи нас не разведут.
Если уж мой отец не может…
– Как ты хочешь? – спрашивает Богдан, приподнимая повыше.
– Как ты это делаешь обычно, – отвечаю по-деловому, глядя на него сверху вниз.
Тёплые пальцы прихватывают тонкую полоску кружевных стринг, отводят её в сторону, и я наконец-то чувствую его внутри.
Напряжённого, горячего.
Замираем и дышим в такт, прислушиваясь к голосам за дверью...
Смотрим друг на друга в упор…
А потом срываемся в бешеную скачку. Муж вдалбливает меня в стену, а я ухватываюсь за широкие плечи и скулю, пытаясь сконцентрироваться на ощущениях, и забыть где именно мы находимся.
Даня ловит мои губы и целует жарко. Снова и снова подкидывая.
Его пальцы болезненно стискивают кожу на ягодицах. Здесь так тесно, что мы, кажется, сбиваем ведро, стоя́щее возле умывальника.
Прикрываю глаза и смеюсь. От счастья. Представляю лицо своей сестры, если она когда-то узнает, что у меня был секс в туалете спортбара.
Совсем скоро становится не до смеха, задираю голову к потолку и забывая обо всём ярко кончаю одновременно с мужем.
– Хочу срочно следующий сезон, – бурчит Даня, обтираясь салфетками и застёгивая ширинку.
– Зачем?
– Что снова закрыть его, – заявляет, поправляя мой корсет.
Тихо переговариваясь, приводим друг друга в порядок, выбираемся из туалета, взявшись за руки.
Краснею с ног до головы, когда вижу внушительную очередь возле двери и шиплю ему на ухо: – Пожалуйста, давай уедем прямо сейчас.
– Да посидим ещё, Ян, – стискивает мою руку и хохочет в ответ на моё взбешённое лицо. – Шучу, поехали, конечно.
Одевшись, выбираемся на улицу. Первым делом проверяю телефон. От Веры пропущенных нет, значит, на нашей базе всё спокойно.
Зато есть непринятый звонок от Таси Волковой.
Поглядывая на Богдана, перезваниваю. В тишине салона оглушает мужской разъяренный голос: – Ну привет, тварь.
Округляю глаза от ужаса. Тело в дрожь бросает.
– Кто это? – хмурится Даня и бесцеремонно выхватывает мобильный из рук.
– Богдан, – успеваю только пискнуть. – Это по работе.
– Ты кто такой? – рычит Соболев.
– А ты кто такой? Дай сюда свою бабу. Мне надо ей пару ласковых сказать.
– Говори мне, обдолбанный.
– Пусть твоя Яна Альбертовна сюда подгребает. Будем разбираться, зачем она, тварь, мою жену настраивает против.
Из трубки доносится женский плачущий голос и детские крики.
– Давай лучше я подгребу, – с вызовом отвечает Богдан. – Или ты только баб пиздишь?
– Ну приезжай, – говорит моему мужу бывший боксер-тяжеловесник. – Я и тебя отпизжу.
Глава 43. Яна.
– Что это за работа такая?
– Обычная, – растягиваю губы в улыбке.
Раздражение, сквозящее в голосе Соболева, передаётся мне воздушно-капельным путём, как самый занудливый вирус, бродящий в атмосфере.
В прошлом и я в ответ загоралась, словно бракованная спичка.
Кричала, билась в истерике. Потом оскорбляла Богдана и его семью, угрожала. Вела себя ужасно!
Наше расставание, помимо шанса найти себя и вкуса языка другого мужчины, лица и имени которого ни за что не вспомню, наградило меня пожизненным иммунитетом.
И сейчас я больше не кидаюсь по щелчку в разлитую мужем чёрную лужу...
Повзрослела.
Это произошло, когда я лично увидела, чего именно лишаюсь…
Машина плавно движется в плотном потоке.
Мы направляемся к Тасе.
Я просила его, умоляла не ездить туда. Вызвать наряд ППСовцев. Но Соболев остался непреклонен и решил поиграть в рыцаря. Сказал, что легко справится.
Еле сдерживаю улыбку.
– У нас разное понимание «обычности», – морщится Даня, постукивая пальцами по рулю, а затем с психа вырывая замок на куртке.
– Не думаю.
– Там, где ты находишься, Соболева, нет ничего обычного. Ни-че-го. В радиусе трёх гектаров.
Посмеиваясь, отворачиваюсь к окну и демонстрирую язык в своему отражению.
– Почему нельзя было открыть магазин одежды или украшений, детские игрушки… не знаю, – поворачивается ко мне и пристально смотрит.
Про себя считаю до десяти и обратно. Три раза подряд.
Я обещала себе быть мудрой и не реагировать.
– Ян, – зовёт Богдан, захватывая мои пальцы. – Это просто вопрос. Что ты дымишься?
– Почему ты открываешь заправки, а не… скажем, – закусываю губу, – дома строишь?
– Потому что я хреновый строитель и ты, между прочим, тоже.
– Угу, – киваю.
– Трещина на стене дома – это доказательство нашей несостоятельности, как строителей, Ян, – чуть смягчается Даня.
Резко выпрямляюсь. Что за чёрт?!
– Какая трещина?!.
– Потом покажу, – машет рукой.
Пока думаю, о чём именно он говорит, мы заезжаем в район, который мама обозвала бы как минимум «гетто», а сестра съязвила бы что-нибудь типа: «В этих домах явно не живут?! Они ведь заброшены».
Я же за время своей работы уже усвоила – здесь живут! И не всегда паршиво... Потому что достаток не прямо пропорционален порядочности. В современном мире часто случается и наоборот. Но эту истину мои родственники ещё не обнаружили, да и вряд ли им это любопытно.
Пока Богдан паркуется, пишу Капитолине сообщение с адресом Волковых и просьбой вызвать дежурный наряд.
– Ты сидишь в машине, – говорит муж, исследовав меня с ног до головы. Вряд ли, потому что забыл.
Просто ему нравится это делать.
– Нет, – мотаю головой. – Я пойду с тобой.
Даня чертыхается и сыплет себе под нос что-то вроде вопросов Господу, за что ему это всё?
– Не бурчи, Соболев, – выкарабкиваюсь из машины вслед за ним.
На фоне общей картины моя шуба и сапоги выглядят довольно чудаковато, но в данный момент, я решаю не обращать на это внимания и подцепляю мужа под руку.
– Понимаю, что вопрос риторический, - говорит Даня, выпуская пар изо рта. - Я когда-нибудь доживу до момента, что ты начнёшь меня слушаться?
– Я слушаюсь, – возражаю.
– Да?
– А как же, – невозмутимо произношу. – Почти всегда.
– Напомни, – прищуривается, удерживая подъездную дверь для меня.
Проходя мимо, чуть склоняюсь и как следует вдохнув аромат его туалетной воды, шепчу на ухо: – Когда ты говоришь «прогнись», я всегда подчиняюсь. Беспрекословно.
