Развод. Больше тебя не жду - Анна Измайлова
– Ой, оно же липнет! – я в ужасе заметила, как бумажные полотенца начинают расползаться на его рубашке, прилипая к ткани.
– Алёна…
– Подождите! – я уже бросилась в сторону ванной, на бегу бормоча: – Секунду, сейчас… Я… У меня фен! Да, точно! Мы его сейчас… А лучше вообще стиралка, надо сразу постирать, или…
– Алёна, – повторил он чуть громче, но я не слушала.
– А, хотя стоп! У меня же нет порошка! Чёрт, я ещё и порошок не купила!
– Алёна! – Голос Михаила, низкий, твёрдый, раздался прямо у меня за спиной.
Я замерла, всё ещё сжимая в руках рулон бесполезных полотенец.
В следующую секунду его пальцы мягко, но уверенно обхватили мои запястья, останавливая мою беспорядочную возню.
– Всё. Хватит суетиться, – сказал он тихо, чуть улыбнувшись.
Я застыла.
Он медленно повернул меня к себе, взгляд снова поймал мой, и вдруг я почувствовала, что больше не могу дышать.
– Мих… – попыталась я выдавить, но он только покачал головой, глядя прямо в глаза.
Он осторожно отпустил одну мою руку. А другой…
Другой мягко скользнул мне на талию, притянув ближе, так что я непроизвольно вдохнула глубже, уловив снова этот тёплый аромат его парфюма, теперь смешанный с запахом кофе.
Ткань его рубашки липла к коже. Сквозь тонкую влажную ткань проступали очертания подтянутого тела.
Он был таким… горячим. Буквально.
– Михаил, вы меня извините, я такая… – прошептала я, даже не осознавая, что снова обратилась к нему на «вы».
Он снова чуть склонил голову набок, уголки губ тронула лёгкая усмешка.
– Во-первых, – его голос был таким низким, обволакивающим, что у меня пошли мурашки по спине, – мы на ты, помнишь?
Я едва кивнула, чувствуя, как жар постепенно разливается по всему телу, пока его ладонь удерживала меня у самого горячего участка его тела.
– Во-вторых… – он чуть наклонился, и его губы были так близко, что я буквально чувствовала его дыхание на своих губах.
Я не могла отвести взгляда. Не могла пошевелиться.
Он смотрел на меня так, будто хотел поцеловать.
Или… может, я сама этого хотела?
Чёрт, это было просто невыносимо.
– Могу я… – тихо начала я, но голос сорвался.
– Что? – его губы дрогнули.
– Могу… вытереть… рубашку? – каким-то чудом выдавила я, чувствуя, что сердце вот-вот взорвётся.
Михаил вдруг тихо рассмеялся, ещё ближе наклонившись к моему уху.
– Думаю, ты уже достаточно её "вытирала", – прошептал он так, что у меня по спине пробежали мурашки.
И если он не поцелует меня через секунду…
То, кажется, я поцелую его первая.
Глава 44
Его рука на моей талии сжалась чуть крепче. Горячая ладонь, уверенная, но не давящая, просто… удерживающая меня в этом невероятно тесном пространстве, где воздух был раскален, а сердца стучали в унисон.
– Алёна, – его голос прозвучал хрипло, почти срываясь.
Я успела только приоткрыть губы, вдохнув этот обжигающий воздух, прежде чем он вдруг наклонился ещё ближе, резко и властно, и его губы накрыли мои.
Поцелуй был глубоким, сильным.
Мягкие, горячие губы, вкус кофе с лёгкой горечью и что-то ещё, более дикое, завораживающее.
Застонала, совершенно потерявшись в этом вихре эмоций, и инстинктивно прижалась ближе, чувствуя, как его язык скользнул между моих губ, требовательно, жадно.
О, Боже.
Меня трясло.
Я чувствовала, как мои пальцы сжимаются на его плечах, а затем… сама не понимая, как, дрожащими руками начала расстёгивать пуговицы его мокрой рубашки.
Ткань липла к его коже, и я уже чувствовала под подушечками пальцев тепло его тела, напряжённые мышцы под пальцами, эту пульсирующую, зовущую близость…
Он дышал тяжело, почти срываясь, его губы продолжали целовать мои – глубже, горячее, требовательнее.
И вдруг —
Как удар молнии.
Мы. На полу. В пустой, ещё не обустроенной квартире.
Я почти срываю с него рубашку. Мой начальник.
Мой. Чёртов. Начальник.
Господи, что я делаю?
Я резко отстранилась, прерывисто дыша, сердце стучало так громко, что казалось, гремело на весь дом.
– С-стой… – выдохнула я, резко отстраняясь и почти ударяясь затылком о стену.
Его дыхание было таким же тяжёлым. Он смотрел на меня через прищуренные, затуманенные глаза, на губах всё ещё дрожала тень полуулыбки, но… что-то в нём изменилось.
– Что случилось? – его голос прозвучал хрипло, глухо.
Закрыла глаза, глубоко вдыхая, стараясь привести мысли в порядок.
– Это… это неправильно, – пробормотала я, качая головой, чувствуя, как жар медленно отступает, но тело всё ещё горит.
– Неправильно? – он выпрямился, отступив всего на сантиметр, но я всё ещё ощущала тепло его тела, словно он никуда не отдалился.
– Да, – я кивнула, обхватив себя руками, словно пытаясь удержать ту бурю, что внутри продолжала бушевать.
– Почему? – он хмуро смотрел на меня, пытаясь понять, что происходит.
– Потому что… – я стиснула зубы, чувствуя, как снова предательски дрожат губы. – Потому что я твой подчинённый, Михаил. Я работаю на тебя. Мы… мы в одном офисе, каждый день видимся, и… – Я сглотнула. – Как мы будем смотреть друг другу в глаза после… этого?
Он продолжал смотреть. Молча.
– Это… это не просто неправильное. Это… опасное.
– Опасное? – тихо переспросил он, чуть прищурившись.
Сжала руки сильнее, отводя взгляд, пытаясь справиться с дрожью.
Он вдруг осторожно протянул руку и, медленно, так, словно боялся спугнуть, коснулся пальцами моего подбородка, мягко приподняв моё лицо.
– Ты думаешь, я этого не понимаю? – его голос стал мягким, почти бархатным.
Я почувствовала, как горло сжимается, дыхание всё ещё было сбивчивым.
– Но ты права, – добавил он, отступая. – Прости.
Он резко выдохнул, словно пытался взять себя в руки.
– Это… не должно было случиться, – его губы дрогнули, будто он сам не верил в свои слова. – Не так быстро.
– Да, – эхом повторила я, но внутри что-то болезненно сжалось.
Только почему мне так хотелось, чтобы он всё-таки… не остановился?
Он смотрел на меня, и в его взгляде было нечто, от чего внутри всё перевернулось. Не просто разочарование – это был какой-то приглушённый, горький надлом. Как будто он потерпел поражение в чем-то гораздо большем, чем этот несостоявшийся поцелуй.
Тяжёлое дыхание. Распахнутая, мокрая рубашка прилипла к телу, обрисовывая каждую линию его напряжённой фигуры. Но больше всего меня задел его взгляд.
Он провёл рукой по лицу, будто пытаясь стереть эмоции, и отступил на шаг, создавая между нами эту проклятую, холодную дистанцию.
– Прости, – выдохнул он хрипло, голос был низким, срывающимся, как будто он с трудом сдерживал себя, не позволяя чувствам взять верх. – Я был… несдержан.
Каждое его слово
