Элла Лерлэнд - Твое обручальное кольцо

— Это когда ты снимаешь рубашку?

Рону никогда не удавалось провести брата. Наверное, поэтому они росли, постоянно споря друг с другом по любому поводу.

— Да. Думаю, я потерял над собой контроль и вел себя, как последний идиот.

Джеймс покачал головой.

— Отец всегда говорил, что ты упрямый мул и гордец. Похоже, он был прав.

Рон, сунув руку в карман, направился в угол загона.

— Известный адвокат с репутацией опасного противника легко сдался только потому, что женщина, которую он любит больше всего на свете, отнеслась к его увечью не так, как он того ожидал.

— Оставь, Рон. Старая история. — Джеймс говорил неожиданно серьезно.

— Не такая уж старая, Джеймс. Когда я уезжал из дома, моя жена рыдала. Я хотел успокоить ее и на коленях просить дать мне еще один шанс, но не смог.

— Почему, черт побери?

Рон посмотрел на Джеймса и в его глазах, печальных и полных боли, увидел самого себя.

— Потому что она заперлась от меня в своей спальне.

17

Джейн работала у себя в спальне за маленьким столиком, чтобы быть поближе к Габи, если та проснется. Было уже поздно, Джейн в это время обычно ложилась спать и поэтому, засидевшись, чувствовала себя утомленной.

Зевнув, она наконец сунула ноги в домашние туфли и встала.

Неожиданно зазвонивший телефон испугал ее.

— Алло, — подняла она трубку.

— Мне надо поговорить с Бартоном, — послышался холодный мужской голос.

— Кто его просит?

В трубке раздалось не то ворчание, не то хриплый хохоток, который встревожил Джейн.

— Слышал, вы двое поженились. И забрали девочку.

Только теперь Джейн узнала, чей это голос, и у нее перехватило дыхание.

— Вам что-то нужно, мистер Джекобс? Говорите конкретно.

— Куда уж конкретней, леди. Бартон просто осел, которому не помог хлыст. Лезет не в свое дело.

— Благополучие и безопасность детей Марии — это его прямое дело, мистер Джекобс. И мое тоже.

Джейн бросила трубку, но продолжала сидеть, уставившись на телефон и чувствуя, как все в ней кипит от негодования. Рон! Надо немедленно ему сообщить. Но куда? Возможно, Алан знает.

Она протянула руку к телефону, но он снова зазвонил. Джейн быстро сняла трубку.

— Послушайте, вы… — возмущенно воскликнула она, но ей не дали договорить.

— Это вы послушайте моего совета, леди. Никогда не бросайте трубку, когда вам звонит человек, еще не решивший — убить ли вас или заставить мучиться всю жизнь.

На этот раз первым положил трубку он.

Было уже около десяти вечера, когда Рон свернул с главной магистрали на улицу, ведущую к дому Джейн. Рон помог Джеймсу чинить стойла в конюшне и чувствовал теперь, как ноет натруженная спина.

Обычно тяжелая физическая работа снимала напряжение, однако сегодня этого не произошло. Скорее, наоборот.

Большой старый дом был погружен в темноту. Свет горел лишь в одном окне верхнего этажа в спальне Джейн.

Рон открыл дверь и стал осторожно подниматься по лестнице, но слишком поздно вспомнил о проклятой ступеньке — она громко заскрипела.

Теперь он наверняка разбудил Джейн, но, может, это и к лучшему. Он сразу попросит прощения, пока еще полон решимости… И вдруг услышал крики и глухой стук.

В несколько прыжков Рон достиг лестничной площадки, на которой уже появился Джек Джекобс. Одной рукой он тащил за волосы Джейн, а в другой держал тяжелый, похожий на дубинку электрический фонарик, каким пользуется полиция.

Рон остановился, как вкопанный, увидев ужас на лице Джейн. Болотного цвета глаза Джекобса маниакально блестели, а на губах играла торжествующая усмешка.

— А ну, иди сюда, Бартон, — приказал он со злобной гримасой. — Мы с твоей хозяйкой и ублюдком Марии заждались.

— Отпусти ее, — тихо сказал Рон и поднял руку, показывая, что в ней ничего нет. — Ведь тебе нужен я. Отпусти ее.

Джекобс с явной издевкой посмотрел в глаза Рону.

— Эта сучка, моя жена, разве не рассказывала, как ее держали в узде? Например, я неплохо управляюсь с этим фонарем. Разве что не артист в этом деле.

Рон впервые в жизни почувствовал настоящий страх.

— Если ты причинишь зло моей жене и ребенку, я убью тебя, Джекобс.

Он почти физически ощущал презрение и ненависть Джекобса.

— Ты хорошо поработал, — заметил тот, явно сознавая в этот момент свое превосходство. — Спустил на меня всю свору. Вы хотите отнять у меня мальчишек, убедили их, что я плохой отец — все, даже этот адвокатишка, которому я плачу. Считаете, что сестра Марии и ее никудышный муженек лучше воспитают моих собственных детей, мою родную плоть и кровь, да?

Рон, заметив ссадину и синяк на щеке Джейн, невольно вспомнил, чего натерпелась за все эти годы бедняжка Мария. Для такого зверя, как Джекобс, и смерти мало.

— Не я избил Джека и Джонни, — ледяным тоном произнес Рон, еле сдерживая себя.

— Ну и что? — отмахнулся Джекобс. — Меня отец тоже бил. Мальчишки ничего не имеют против ремня; битье делает их крепче, они становятся мужчинами.

— А какой мужчина бьет женщину?! — воскликнула возмущенная Джейн. В словах ее прозвучало презрение, а в глазах застыл страх.

— Да тот, кто мужчина получше, чем твой муженек, — с издевкой протянул Джекобс. — Скажите-ка, миссис Бартон, у вас не бегут мурашки по телу, когда он прикасается?

Глаза Джейн сверкнули неподдельным гневом, и она с размаху ударила Джекобса локтем в пах. С диким ревом он отшатнулся от нее.

Этим минутным замешательством противника и воспользовался Рон. Бросившись вперед, он сбил Джекобса с ног. Тот с грохотом упал, выронив фонарик, но быстро вскочил и принялся размахивать руками, как мельница крыльями.

Увертываясь от его кулаков, Рон изловчился и все же ударил Джекобса в скулу, но тот оставался несокрушим, как окаменелое дерево. Рон вился вокруг неповоротливого Джекобса, нанося короткие, но сильные удары то в живот, то под колени, а то и в пах, что было особенно болезненно. Наконец Джекобс с ревом согнулся пополам и рухнул.

Обессиленный Рон уселся на верхнюю ступеньку лестницы, пережидая, когда перестанет кружиться голова. Джейн дрожащими руками гладила его по лицу и вытирала кровь с разбитой губы.

— Как ты? — в тревоге спрашивала Джейн. — Что у тебя задето?

— Гордость, — хрипло промолвил он и встревоженно окинул взглядом лицо Джейн.

Ее глаза были полны слез, щека распухла, но в целом ничего страшного не произошло. Она казалась испуганной и такой трогательно беззащитной в своей легкой сорочке, что ему захотелось взять ее на руки и не отпускать от себя ни на миг.