Лина Баркли - Ей приснилась любовь

Джизус отнес ее на кровать и, нашептывая ласковые слова, снова принялся за свою сладкую работу. Он следил за тем, как изменяется выражение ее лица, пока он осторожными и утонченными ласками давал ей возможность испытать наслаждение от постепенного и мучительно медленного восхождения к вершинам чувственного удовольствия. Когда она достигла пика наслаждения, он сделал это вместе с ней. Мари в экстазе выкрикнула его имя. Он прижал ее к себе и почувствовал, как сильно бьется ее сердце. Потом они лежали рядом и отдыхали, крепко обняв друг друга.

Позже, почувствовав, что она зашевелилась, он неохотно выпустил Мари из объятий.

– Ты уже проснулся? – прошептала она.

Джизус не стал разубеждать ее.

– Только что, – сказал он и приподнялся, чтобы нежно поцеловать Мари.

– Ты все еще хочешь поговорить?

– Нет, но это необходимо. Ты простила меня, я знаю. Но я хочу, чтобы ты поняла, чем я руководствовался, разговаривая с твоим отцом.

– Ты боялся.

Он вздохнул.

– Тебе очень трудно примириться даже с самим собой, Джис. У тебя такие высокие идеалы, всегда и для всех ты хочешь быть самым правильным, самым справедливым. В тебе все еще живет прежний священник. Тебе было трудно смириться с тем, что ты сам нуждаешься в чем-то. Мне кажется, что ты боялся меня, потому что я понимала это.

Эпилог

– Джизус, Джис, проснись. Дорогой, теперь твоя очередь заняться ею.

– Я надеялся, что ты не вспомнишь. – Джизус притянул Мари к себе, уютно успокоив ее на руках. Он снова закрыл глаза. – А может быть, если мы не будем обращать на нее никакого внимания, она забудет о том, что ей необходимо наше общество?

Продолжительный вопль из соседней комнаты был ответом на его вопрос. Джис зарылся лицом в роскошные кудри Мари, потом рывком заставил себя встать.

Мари лежала, подложив руки под голову. Рассеянные лучи говорили о приближении рассвета. Стены большой комнаты порозовели, и кружевные занавески на высоких окнах зашевелились от утреннего ветерка.

– Я блаженствую, просыпаясь в этом доме, – сказала Мари вошедшему в комнату Джису. Перед собой на вытянутых руках он нес их дочь.

– А я люблю просыпаться вместе с тобой.

– Ну, в последнее время у тебя была масса причин для этого.

Он прижался лицом к крошечному тельцу ребенка, а потом с очевидным облегчением передал его матери.

Мари села повыше, облокотившись на спинку кровати из орехового дерева, и положила трехмесячную Дайану на руки. Через секунду малышка жадно поглощала утренний завтрак.

– Я прожил здесь не один год, – сказал Джизус, наблюдая за ними, – но только сейчас почувствовал, что нахожусь у себя дома.

Когда Джизус и Мари обнаружили, что ждут ребенка, они решили обновить дом Бертона. После смерти матери он выехал оттуда и сдавал дом в аренду. Реконструкция и ремонт дома, поделенного когда-то на квартиры, отняли у них массу сил.

– Не могу поверить, что начну сегодня работать, – сказала Мари, прикладывая Дайану к другой груди.

– Жду не дождусь увидеть тебя там. – Джису никогда не надоедало наблюдать, как Мари нянчит девочку.

– Немногие отцы имеют возможность так часто среди дня видеть жену и ребенка. Ты можешь в любое время сбежать вниз по лестнице и повидать нас.

– Это благодаря твоему отцу.

– Да. – Мари передала дочь мужу, и тот нежно прижал ее к груди.

Мистер Рэйми в благодарность за спасение дочери сделал пожертвования госпиталю, а их использовали для обновления детского центра. Мари по рекомендации Делии Ирвин была назначена директором и руководила его перестройкой.

– Поцелуй перед сном дочку. – Джизус поднес малышку к Мари.

– Ты думаешь, нам стоит снова уложить ее? Ведь скоро придется разбудить, чтобы взять с собой в госпиталь.

– Я думаю о том, как замечательно проведем мы это время, если она только заснет.

Мари поцеловала Дайану и скользнула под одеяло. Через секунды Джис присоединился к ней.

– Как ни люблю я это крохотное существо, мне хочется подольше оставаться с ее мамой.

Мари улыбнулась и протянула ему руки.

– Доктор Бертон, – мягко сказала она. – Есть один сон, который я часто вижу и о котором хочу рассказать тебе. Мне снится, что у меня есть все, чего я только могу пожелать. Потом я просыпаюсь и не могу отличить сон от яви. – Она простонала, когда его губы стали целовать то место, от которого только что оторвалась малышка. – Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, – сказал Джизус, прижимаясь губами к нежной коже ее груди, – что остаток жизни потрачу на то, чтобы это всегда было так.

– А я думаю, – сказала Мари с глубоким вздохом, – что мне стоит усовершенствовать содержание моего сна.