Испытай меня нежностью и болью - Элли Лартер
— Надо спать, — улыбается Петя. — Вставать уже через пару часов.
— Ничего, дома отоспимся, — отвечаю я и тянусь к нему, чтобы крепко поцеловать в губы.
Четыре часа — это даже не утро, это почти ночь, за окном еще темно, но поезд подъезжает к Вологде, и мы сидим на нижней полке, сонно моргая, в окружении немногочисленных дорожных сумок. Наш попутчик, мужчина с места напротив, тоже проснулся и теперь смотрит на нас с верхней полки, а я прячу глаза, потому что мне кажется, что он мог нас видеть или слышать. Щеки невольно покрываются румянцем, а Петя, заметив это, улыбается.
Кроме нас, на станции выходит еще несколько человек. Выскочив на перрон первой, я дожидаюсь, пока Петя вытащит весь багаж.
— Замерзла? — спрашивает он, когда наконец оказывается рядом.
— Немного, — признаюсь я.
— Держи, — он стягивает с себя пиджак и набрасывает мне на плечи.
— Спасибо, — я благодарно выдыхаю. — Кто же знал, что третьего июля в четыре часа утра будет так холодно.
— Идем в здание вокзала, погреемся, пока ждем такси.
Я киваю, и мы отправляемся внутрь, а еще через пятнадцать минут садимся в автомобиль. Я называю домашний адрес и прилипаю носом к окну машины. Рассвет только-только занимается на востоке, но знакомые очертания родного города я могу узнать и в полной темноте.
— Ты ведь не бывал в Вологде?
— Нет, — Петя качает головой.
— Я все покажу тебе.
— Конечно.
Около подъезда я задираю голову, отыскивая окно своей спальни, и показываю его Пете. Он смеется:
— Буду знать, как пробираться к тебе в постель по ночам!
— Извращенец! — фыркаю я и тяну его за руку: — Идем!
Мне не терпится познакомить его с мамой и папой. Они ждут нас — но я все равно немного волнуюсь. Хочу, чтобы они понравились друг другу. Хотя… разве может Петя кому-нибудь не понравиться?
50 глава. Брусничные ватрушки и скрипучая кровать
— Мам, знакомься: это Петя, мой… молодой человек, — я немного смущаюсь называть его так при родителях, да и при нем самом, но ответом мне служат только теплые улыбки родных людей, и это делает меня немного смелее. Я продолжаю: — Петь, это моя мама Вероника Игоревна. Пап, это Петя. Петь, мой папа Герман Викторович.
Папа с Петей обмениваются крепкими рукопожатиями, а мама тут же бросается обнимать и меня, и нового члена семьи. Нет-нет, это не мои слова, а ее! Более того, мама называет Петю новым членом семьи настолько уверенно и громко, что смущает даже его самого. А Петю, знаете ли, не так легко смутить. Сейчас же у него даже щеки покрываются легким румянцем.
На часах — половина пятого утра, но свет включен по всей квартире, стол накрыт, чайник закипает, и нас зовут завтракать.
— Какая красота! — восклицает Петя, увидев корзинку с испеченными мамой брусничными ватрушками, а она усаживает его за стол вперед всех:
— Приятного аппетита!
Глядя на это зрелище, я невольно улыбаюсь: я знала, что мама будет стараться, но чтобы настолько… Это слишком мило.
Садясь рядом с Петей, я протягиваю ему ладонь под столешницей, и мы сплетаем пальцы. Свободной рукой я беру еще теплую ватрушку с брусникой. Мамин фирменный семейный рецепт! Ее выпечка — самая вкусная на свете! Как же я, черт возьми, скучала…
— Итак, надолго ли вы к нам? — спрашивает папа, делая глоток горячего чая, а я переглядываюсь с Петей и нерешительно отвечаю:
— Как получится, — ведь мы и вправду еще не решили, на сколько. У меня каникулы до первого сентября, а Петя взял три недели за свой счет. Потом либо он продлит отпуск, либо я вернусь с ним в раскаленную августовскую столицу. Расставаться даже на неделю — а тем более до самой осени! — кажется нам совершенно невозможным.
— И какие планы, чем будете заниматься? — спрашивает мама, внимательно разглядывая Петю. Тот уплетает за обе щеки уже вторую ватрушку, на губах у него красный след от брусничного варенья, и мне ужасно хочется поцеловать его, но приходится сдерживаться и только крепче сжимать под столом его пальцы.
— Арина обещала показать мне город и свозить в деревню, где проводила каждое лето, пока была маленькой, — говорит Петя.
— Мы несколько лет там не бывали, — мама грустно кивает.
— Может быть, поедете вместе с нами тогда?
— Посмотрим, может быть.
— Еще мы планируем выбраться на природу, — встреваю я. — С палаткой и костром. Лесная романтика и все такое.
Отец смеется:
— Комары сожрут! — а я парирую:
— Ерунда! Современные спреи в помощь!
— Какой ужас, — улыбается Петя.
— Что такое? — спрашивает мама.
— У вас совершенно отчаянная дочь, за это я ее и люблю.
— Петя — насквозь городской житель, — поясняю я, закатив глаза. — Но это ненадолго, я научу его отдыхать на лоне природы!
После завтрака мама напрямую спрашивает, постелить Пете в гостиной, или мы будем спать вместе. Переглянувшись, мы хором заявляем:
— Вместе!
— Хорошо, — мама кивает и улыбается. — Отдыхайте.
Мы и вправду устали с дороги. Несмотря на встречу с родителями, оживленную беседу и горячий завтрак, меня клонит в сон: прошлой ночью мы практически не спали. Петя тоже выглядит разбитым. Но прежде чем отправить его в душ, я все равно подхожу вплотную и делаю то, о чем мечтала весь последний час: провожу языком по его нижней губе, слизывая каплю брусничного варенья. Мужчина улыбается мне в губы:
— Как ты думаешь, если у нас получилось заняться любовью в поезде, тут тоже получится, или при родителях совсем неудобно?
— Почему ты у меня такой извращенец! — возмущаюсь я в шутку.
— Неправда! — ухмыляется он в ответ.
Впрочем, после душа, куда мы отправляемся по-очереди, все равно не обходится без объятий и поцелуев. Только вот оказывается, что постель у меня сильно скрипит: заняться на ней сексом так, чтобы ничего не услышали спящие в соседней комнате родители, просто невозможно. Мне может и можно заткнуть рот — но вот что делать с кроватью, непонятно.
— Надо купить тебе нормальный диван, — хмыкает Петя.
— Это будет подозрительно, тебе не кажется? — я улыбаюсь.
— Ничуть. Кровать правда пора менять, она скрипит, это плохо.
— И ты не преследуешь никакие неприличные цели?
— Совершенно точно нет!
Мы смеемся и обнимаемся, а потом засыпаем, чтобы проснуться уже во второй половине дня, пообедать и пойти на прогулку. Я обещала показать Пете
