Линн Грэхем - Трудное примирение
Он смущенно кашлянул.
— Я согласился пойти на мировую с Аннет, но не уверен, что это что-нибудь изменит.
Ее напряженно сжатые губы растянулись в улыбку.
— Я очень рада, — от всей души призналась она.
— Я всегда был уверен, что у вас, Кэтрин, золотое сердце, — он тоже улыбался. — Надеюсь, он понимает, как ему повезло.
Если и понимает, то совсем не как ты, с тоской думала она, усаживаясь в лимузин. Мужчина, довольный своей судьбой, не станет избегать супружеского ложа и любого физического прикосновения. Трудно не заметить, что Люк не может заставить себя дотронуться до нее. С утратой иллюзии угасло и ослепительное пламя его страсти. Но ее-то влечение по-прежнему живо. Ее любовь никогда не была иллюзией. Она прекрасно видела и свои и Люковы недостатки. И по-прежнему жаждала близости с ним. Скоро она снова будет презирать себя за свою слабость.
Зря она позволила Люку жениться на ней. Это недостойно, низко… это малодушно. Их брак ошибка. Продолжать его только ради общественного мнения — но тогда придется заплатить уважением к себе, цена слишком велика. Она не может пойти на это даже ради Дэниэла. Дэниэл копия Люка. Он переживет. А вот переживет ли она, никому не известно. Она уже не может позволить себе сидеть сложа руки, как часто делала в прошлом, предоставив событиям развиваться своим чередом. Единственный выход — полный разрыв, и ей придется взять инициативу на себя.
Подавленная этими мыслями, она бесцельно бродила по магазину «Хэрродз». Ей казалось, что рушатся небеса и земля разверзается у нее под ногами. Это конец… конец. Один раз она уже прошла этим путем, и отдала бы все на свете, чтобы не переживать такого еще раз.
Когда она вернулась к машине, шофер еще держал в руках телефонную трубку.
— Мистер Сантини уже вернулся из Парижа, мадам. Я сказал, что, если не будет пробок, мы приедем через два часа.
Господи Боже мой, Люк, которому на нее совершенно плевать, еще и следит за ней! Ей вдруг совершенно расхотелось ехать домой. Будет лучше, подумала она, если к ее возвращению Дэниэл уже будет в постели.
— Мы вернемся попозже, — объявила она. — Я хочу остановиться и где-нибудь перекусить.
Она решила пообедать в отеле. Целую вечность она просидела, сначала выбирая, руководствуясь советами шеф-повара, блюда, затем ковыряя каждое в тарелке, и все время думала, что она скажет Люку, как она это скажет и, самое главное, как будет при этом выглядеть. Спокойно, собранно, хладнокровно. Никаких страданий и причитаний, никаких извинений. О своем желании немедленного разрыва она должна сообщить Люку с достоинством.
Посчитав, что утром у нее будет больше сил и решимости, она на цыпочках поднималась по лестнице, и тут из гостиной навстречу ей вышел Люк.
— Где ты была, черт побери? — набросился он, и она от неожиданности вздрогнула.
— По своим делам. — И, старательно избегая смотреть на него, пробормотала: — Люк, я хочу, чтобы мы расстались.
— Prego?
Она едва стояла на ногах. Не в силах побороть искушение, она подняла глаза. При свете с беспощадной ясностью было видно, как внезапно побледнело его лицо. Почему-то вид у него был такой, будто ее заявление совершенно его ошеломило. Она заметила также, что за последние дни он сильно похудел.
— Давай отложим разговор на завтра. — Раздираемая яростью и болью, она чувствовала, что не в силах произнести заготовленную ею речь о несовместимости.
— Нет уж, давай сейчас. Ты встречалась с Хантингдоном! — Выкрикнув с дикой злобой это обвинение, он бросился к ней, прыгая через две ступеньки.
«Да он просто в бешенстве», — растерянно подумала она.
— Стоило мне отвернуться, как ты тут же бросилась к нему. Я тебя не отпущу, — грозно объявил он. — Если он приблизится к тебе хоть на один шаг, я его просто убью!
— Не понимаю почему. В конце концов…
— В конце концов, хватит, — скрипя зубами оборвал он. — Ты моя жена.
Она робко толкнула дверь своей спальни.
— Мне помнится, что твоя комната дальше, — не находя ничего лучшего, напомнила она ему.
— Да я просто дурак был, соглашаясь принять эту ложь! Как ты посмела выгнать меня из своей постели? — прорычал он сквозь зубы и, ворвавшись вслед за ней, с грохотом захлопнул дверь.
Она моргала.
— Я?
— Во всяком случае, не я же! Ты все еще отыгрываешься за мою вину!
Кэтрин наморщила лоб.
— Может, это миссис Стоукс перенесла твои вещи. Я вспомнила, она интересовалась, сколько спален было в «Кастеллеоне». Мы долго обсуждали эти спальни, но мне тогда и в голову не пришло…
— Зачем тут приплетать кого-то еще? Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь!
— Наверно, она решила, что раз в Италии у нас были раздельные спальни, то и здесь мы захотим спать так же. — Она радостно улыбнулась. — А ты подумал, что это я?
Красные пятна выступили у него на скулах.
— Я вошел очень тихо, ты уже спала. Моих вещей здесь не было.
— А я решила, что это ты велел их унести. — Она не могла поверить, что все недоразумение произошло из-за ошибки экономки. — Но почему ты ничего не сказал?
Вид у него был довольно растерянный.
— Я не знал, что сказать. Весь день я не мог преодолеть потрясение от того, что ты сообщила мне в самолете. — Он с досадой взмахнул рукой. — Вечно с тобой какие-то истории, — с трудом проговорил он.
Она смотрела, как он меряет шагами комнату, точно кошка на бархатных лапках, вышедшая на ночную охоту.
— Какие такие «истории»? Он сжал зубы.
— Я выхожу из себя и говорю совсем не то, что нужно. — Он сжал руку в кулак и сунул ее в карман брюк. Весь вид его выражал замешательство. — Но то, что ты в такой степени мне не доверяла… это… это ужасно.
Так и сказал. Ей страшно хотелось броситься к нему на шею, но она чувствовала, что ему это не понравится. Он ведь горд и щепетилен, ему трудно произносить слова, которые так легко срываются с ее губ. И ему так трудно выйти из этого состояния, ведь задеты его самые глубокие чувства. Он и заговорил-то только потому, что его подстегнул гнев.
— Я совсем растерялась, когда узнала, что беременна, — неуверенно начала она. — И ты меня добил, Люк. У меня все чувства смешались. У меня просто не хватило духа сказать тебе, что случилось нечто для тебя нежеланное. Мне и в голову не приходило, что ты вдруг решишь жениться на мне или примешь на себя заботу о ребенке, которого я ожидала…
На шее у него вздулись вены.
— Не надо оправдываться. Я тебя ни в чем не обвиняю, — сказал он почти неслышно. — Надо было сначала потерять тебя, чтобы я наконец понял, что ты для меня значишь.
Он не отказывался от брачного ложа. Он понял ее поступок пятилетней давности. Он не держит на нее зла даже при том, что она обманула его ожидания. Просто невероятно, но он принимает все как есть, нравится ему это или нет.
