Дана Хадсон - Лед и роза
– Эти две кумушки не только отдых заслужили, но кое-что еще. Ну, да черт с ними.
Долорес осторожно поинтересовалась:
– Когда ты собираешься ехать к Роуз, брат?
– Как только куплю билет.
– Что ж, удачи тебе.
Диего в отвратительном настроении вошел в свои апартаменты. Разговор всколыхнул все то, что он упорно старался забыть. Упреки Риккардо в том, что его слепота лишила сына счастливого детства, он воспринял болезненно. В чем его обвиняют? Можно подумать, он мог поступить по-другому! Вряд ли в то время он мог справиться с приступом неконтролируемой ярости, охватившей его при виде той записки.
Испанская кровь горяча, а у них в роду были и пираты и конкистадоры. Люди жестокие и быстрые на расправу. Кровь не водица, в этом он убедился на себе. Он даже не помнит толком, что было там написано! Только красную полосу гнева, затмившую его сознание. Ему требовалось время, чтобы прийти в себя и успокоиться. Но этого времени у него не оказалось. Роуз не стала ждать и не стала оправдываться. Она просто ушла.
Его мысли перенеслись на мать, и его губы скривились в пренебрежительной гримасе. Вот кто настоящий виновник его неудавшейся жизни! Ее снобизм и аристократический гонор! Если бы не она, Роуз не уехала бы в тот роковой день, а на следующее утро он был бы уже в состоянии здраво судить о происшедшем.
В комнату, едва постучав, вошел камердинер. В принципе, в обслуге маркиз не нуждался, но служил Вито еще у его отца, и уволить его было бы по меньшей мере несправедливо.
Позволив стянуть с себя смокинг, Диего взмахом руки отпустил камердинера. Вито бросил на хозяина понимающий взгляд и бесшумно удалился. В этом доме слуги знают гораздо больше своих хозяев. Вот и Вито наверняка знает о предательстве Бениты.
Оставшись в одиночестве, Диего в ярости пнул ножку кресла, даже не почувствовав боли. Его маленькая любимая сестренка оказалась существом подлым, лживым и коварным! Недаром он не испытывал к ней той нежности, что в молодости. Интуиция? Но она права, он столь же виноват в распаде своей семьи, как и все остальные. Он, по сути, бросил Роуз. Как же ей было обидно, когда он, которому она так доверяла, не только не попытался с ней встретиться, но, по сути, отобрал единственного ребенка! Какая мать простит такой подлый поступок? Оправдываться, что это инициатива доньи Аделины, бессмысленно. Если бы захотел, он мог бы вмешаться и все изменить. Но он не хотел. Считал, что наказывает неверную жену, а наказывал только себя.
Но нужно попытаться хотя бы что-то исправить. Извиниться. Покаяться. Ему ни разу в жизни не довелось это делать, вот и будет для него жизненный урок. Болезненный, но заслуженный.
Голова закружилась от нереально-восторженной мысли: а вдруг Роуз его простит? Но он тут же ее отогнал. Разве он мог бы простить такое? Конечно, нет. Значит, не простит и она. Они всегда были очень похожи. Наверное, потому ему и было так легко и хорошо с ней.
Вздохнув, он подрагивающей от волнения рукой набрал запрятанный в глубине памяти номер.
Миссис Джонс закончила последний урок и с больной головой пошла на кухню, приготовить крепкого чаю. Последний ученик, насильно приводимый на урок отцом с единственной целью – отвлечь ненаглядное чадо от компьютера, срывал свое недовольство на преподавателе.
Она пила чай из маленькой чашечки севрского фарфора с изящно прорисованными розами, бездумно глядя в окно. В голове бродили разные мысли. Старая затихшая боль с появлением Риккардо вспыхнула снова. Вспомнив последний ужасный разговор и злое выражение лица такого любимого и, казалось, любящего, мужа, защемило в груди. Роуз с грустью подумала о своей неудавшейся жизни. Сколько было радости, сколько надежд, когда Диего сделал ей предложение! Она и не мечтала, что он влюбится в нее настолько, что захочет сделать своей женой. Сама она любила его так, что была согласна на все, даже на неприятный статус любовницы.
Так и надо было сделать. Тогда, возможно, они до сих пор были бы вместе. Никто бы ей не завидовал и недостойной не называл. И донья Аделина никаких пакостей бы не делала. Возможно, Диего снял бы для нее квартиру в Мадриде и приходил вечерами после работы.
Но тогда ее дети были бы незаконнорожденными.
Роуз опомнилась. О чем это она? Жизнь прошла так, как прошла, и ничего уже не исправить.
Ее грустные раздумья прервал телефонный звонок. Посмотрев на дисплей, увидела, что звонит ее старинная подруга.
– Роуз, привет! – голос Софи звучал неровно, с придыханием. – У меня к тебе большая просьба: ты не пустишь на постой на пару недель одного моего знакомого? Тебе ведь наверняка нужны деньги, да и одиноко, наверное, в таком большом доме одной? – Пять лет назад, когда в ее доме шел ремонт, она снимала несколько комнат в доме Роуз, и знала, что та время от времени сдает их хорошим знакомым.
Роуз немного подумала. Она не любила чужих людей в доме, но для нее одной он был и в самом деле был великоват. К тому же пришло время платить налоги, и лишний доход был бы кстати.
– Хорошо, пусть приезжает. Когда он появится? И кто это?
– Он еще не приехал, будет поздней ночью, я ему ключ дам и скажу, где его комнаты, ты его не жди. Ну, пока!
Она отключилась, и Роуз недоуменно пожала плечами. Куда подруга так торопится? Обычно она болтает, не считаясь со временем, а тут вдруг такая спешка. Хорошо, что у Софи есть запасной ключ от дома, и ей не нужно сидеть до полуночи, дожидаясь квартиранта, она и без ночных бдений жутко устала. Хотя Софи не сказала, что он собой представляет. Пожав плечами, решила, что это не принципиально. Если его рекомендует Софи, значит, она хорошо его знает и беспокоиться не о чем.
Посмотрев, или, вернее, послушав концерт классической музыки, записанный в Вене на новый год, пошла спать, оставив гореть в холле настольную лампу на журнальном столике, чтобы новый жилец не заблудился в темноте. Что было ночью, она не слышала.
Утром проснулась от аппетитного запаха крепкого кофе, проникнувший в ее спальню на втором этаже. Откуда в ее одиноком доме запах кофе? Роуз решила, что он ей снится. Но запах стал еще крепче и заманчивее. Вспомнив о звонке Софи, поняла, что на кухне хозяйничает новый жилец, и неохотно поднялась. Посмотрела на часы. Семь утра. Понятно, почему так не хочется вставать, обычно она встает в восемь, можно было спать еще целый час.
Натянув халат и кое-как причесав волосы, стала спускаться вниз. Из кухни волнами расходился божественный аромат, и Роуз признала, что кофе приготовил настоящий мастер. У нее так вкусно никогда не получалось.
На кухне у окна в самом деле стоял высокий мужчина. Разглядывая ее маленький садик, он пил кофе, как-то странно ссутулившись. От него веяло печалью, даже тоской, и Роуз поежилась. Она всегда остро чувствовала чужие эмоции. Это умение сопереживать привлекало к ней людей, но ей самой доставляло только неприятности. Уж слишком часто знакомые пытались перевесить на нее собственные беды и горести.
