Этим летом будет жарко - Екатерина Аверина
Встаю. Обняв ее, поднимаю со скамейки и веду к машине. Говорить будем дома.
Она ладошками вытирает слезы, рвано дышит, делая глубокие вдохи. Я под недовольные сигналы водителей, проскакиваю на светофоре в поворот и покрутившись дворами, подъезжаю к нашему временному дому.
— Рассказывай, где я успел накосячить?
Закуриваем с ней одновременно. Руки трясутся у обоих. Пиздец какой-то! Сжимающее, болезненное ощущение внутри никуда не делось.
— Скажи мне, только честно, — она затягивается, красиво откидывает голову на подголовник, выпускает струйку дыма в потолок и закрывает глаза, — у тебя есть какой-то пунктик на взрослых замужних женщинах?
Тааак. Становится все интереснее, но я быстро соображаю, откуда растут ноги.
— С Верой познакомилась? — задаю встречный вопрос.
— Она не представилась.
— Я от тебя не скрывал, что мне всегда нравились женщины старше меня. Считай, что да, это мой бзик. Не люблю инфантильных, эмоционально неуравновешенных ровесниц. Мне с ними скучно, даже если это на один раз. А то, что замужние. Так совпало. Жень, у меня до тебя были женщины. Разные. Сколько? Не считал. Клубы, рестораны, просто ночные покатушки по городу. Всегда можно снять кого-то на ночь. И знаешь, — усмехаюсь, — в такие моменты в паспорт обычно не заглядывают. Вера мне нравилась. У нас не было отношений. У меня до тебя их вообще ни с кем не было. Это не входило в мои планы, — напоминаю ей. — С ней было просто. Никаких взаимных претензий, ревности, выноса мозга. Иногда только она жаловалась на мужа. Он у нее реальный мудак. Вася твой — это так, цветочки, просто тюфяк, а там измены, скандалы. Вот она и оказалась в моей постели в качестве постоянной любовницы почти на целый год. Всем было тупо удобно, хорошо и никаких чувств, только эмоции.
— Она сказала, что ты мудак. Почему?
— А я никогда не говорил, что святой. Но у меня есть принципы, и я их придерживаюсь. Знаешь, я еще ни перед кем не был так открыт как перед тобой. Все, что есть. Все, что ты знаешь, оно настоящее, Жень. Какой смыл притворяться? Меня либо принимают, либо нет. Я не прогибаюсь и не подстраиваюсь ни под кого и ни под что. Ты еще не поняла?
— Вань, — она, наконец, открывает глаза. Поворачивает ко мне голову. Взгляд очень уставший, какой-то затравленный.
Бедная моя девочка. На нее столько всего свалилось. Не вывозит. В этом есть и моя вина. Я давлю. Сильно давлю. Надо бы чуть притормозить, дать ей выдохнуть и принять свою новую, уже свершившуюся жизнь, в которой есть я. И я из этой жизни никуда деваться не планирую. Она теперь у нас общая, одна на двоих.
Жду, когда она скажет нечто, что давит на нее сильнее всего. Весь остальной разговор явно был подводкой.
— Ванечка, она беременна, — выдыхает Женя, глядя мне в глаза. — Говорит, это твой ребенок. Они с мужем не могут, — и голос срывается. По щекам снова текут слезы. — Это правда? Она носит твоего малыша?
— Нет! Нет, ты с ума сошла? Да я понятия не имел про ее беременность. Мы расстались весной еще. В середине апреля где-то. Мне тогда не до всего этого было. Зачеты, подготовка к сессии. Плюс я готовился к поездке к вам в город. Башка наглухо была забита учебными материалами.
— Судя по ее животику, — упавшим голосом говорит Женька, — она где-то там и забеременела. Примерно в середине апреля…
— Она спала с мужем, Жень! Параллельно со мной, трахалась и с мужем, усердно делая бейбика. Да, был у нее заскок. Она хотела ребенка. После нее, — грустно улыбаюсь, — с апреля у меня никого не было. Вообще. Ты тогда спрашивала, чего я такой голодный, помнишь? — кивает. — Вот потому и голодный был, что мой максимум, это подрочить в душе, если станет совсем невыносимо. Это был такой период, когда я не хотел ничего одноразового. Наверное, тогда я уже хотел чего-то более глубокого, интересного и постоянного. Всего, что сейчас у меня есть с тобой и я очень хочу развивать это дальше. С Верой я разберусь. Я обещаю тебе. Да черт! Ты же уже знаешь меня! Ты знаешь, что я все контролирую и сам отвечаю за контрацепцию. И то, что к детям я не готов. Как ты думаешь, при таком раскладе я бы стал внезапно кончать в нее? М? Да я бы скорее сделал это с тобой, чтобы привязать к себе окончательно. Но я, блядь, слишком сильно уважаю свою любимую женщину, чтобы так с ней поступить! — бью ладонями по рулю и снова закуриваю.
Меня уже самого всего трясет. Сигарета в пальцах ломается. Вышвыриваю ее в окно, достаю новую, закуриваю и крепко затягиваюсь. Сердце долбится в ушах, слегка подташнивает на нервяке. Пиздец какой-то! У меня, блядь, закончились все приличные слова!
Докурив, разворачиваюсь вполоборота, смотрю на свою поникшую женщину.
— Жень, тебя эта история никак не коснется, обещаю. Я уверен, что это не мой ребенок. Но разбираться с Верой я буду без тебя. Потом покажу результат.
— А если все же твой?
— Маловероятно. Но если допустить, я уже ничего не смогу изменить. Родит, будут с мужем воспитывать. Нужна будет помощь, буду помогать материально. Я клянусь тебе, меня с ней ничего не связывает. Я тебя люблю. Тебя, понимаешь! Я тебя в семью привел, Женя! Родителям представил своей женщиной. Я уже просил, столько раз просил… Жень, доверяй мне. Пожалуйста. Я ведь ничего больше не прошу у тебя. Я не давал повода для обратного! Не давал! — сигарета в моих руках снова ломается.
— Прости, — она подтягивается, гладит меня по волосам. — Прости, пожалуйста, — сама шмыгает носом. — Просто столько всего навалилось. Развод этот предстоящий, родители твои, отношения, которые только в голове начали укладываться, а тут она еще так сказала. Мне стало страшно.
—
