Секс в браке - Елена Ровинская
Соня стиснула зубы, пытаясь не зарыдать. Она не хуже меня знала, что происходит с вдовами. После того, как их статус становится очевидным, с них обдирают последнее.
– Где твоя охрана?
– Ушла.
– Значит, точно, – прошептала она, стискивая ладони на животе. – Господи…
Утерла слезы, сжав коленями стиснутые руки, тупо уставилась в пустоту.
– Если придут за деньгами или за домом, отдай им все. Не пытайся даже что-то там прятать… Ладно? Плевать на деньги. Главное, самой уцелеть… И дети. Да, дети главное…
Она опять разрыдалась. Беззвучно, но страшно. Я тупо уставилась на ее ладони, когда Соня опять, бессознательно закрыла ими живот.
– Да, – всхлипнула она, отвечая на мой испуганный безмолвный вопрос. – Я сама сегодня утром узнала. Думала, как ему скажу… Что он скажет… Боялась, что он разорется… А тут, по радио… Я немедленно помчалась к тебе.
Я обняла ее, прижав голову к своему плечу.
– Экспертиза еще не сделана, слышишь? То, что это их вещи, еще ничего не значит!..
– Какая в задницу экспертиза?! – взвизгнула Соня, оттолкнув меня. – Твоя охрана ушла! Просто встала с мест и ушла!.. Никто не посмел бы, если бы не было уверенности в том, что это они!..
В спальне заплакали разбуженные дети. Я выругалась, не в силах подавить скопившееся внутри раздражение.
– Да плевать мне! – разрыдавшись, я швырнула в нее полотенцем. Ирке я бы слова не проронила, но Сонечке? Моей Соне? – Я видела трупы! – сказала я. – Их опознали, но я считаю, что по заказу. Дима носил кольцо, понимаешь, Сонь? Не снимая. Либо на пальце, либо на цепочке.
– Кольцо могли снять.
– Не с обгорелого трупа. Оно бы расплавилось. Золото мягкий металл. Остались бы следы… Я все осмотрела. Все.
Мальчики голосили так, что хотелось взять их на руки и… выбросить за окно. Соня смотрела в упор:
– Ты что, ковырялась в трупе? – спросила она с невольным уважением в голосе.
– Помоги мне, – сказала я. – Пожалуйста, помоги мне с детьми! Одна я просто свихнусь…
Соня, вытерла слезы и деловито вынула из кроватки Влада. Я взяла Алекса. Из-за их перекрестных воплей мы не сразу услышали, что кто-то ломится в дверь.
Глава 3.
«Гости»
Они расселись на кухне, словно у себя дома.
Санину угодливость, как рукой сняло. И я как-то отстраненно, сквозь боль и тоску, припомнила, что всегда его терпеть не могла. Он тоже явно не собирался выражать мне соболезнования.
– Ну, что? Вот мы и встретились, – сообщил Самсонов, набычившись.
Его, похожие на бульдожьи, брыли подрагивали.
Он смотрел на меня, как смотрел всегда. До того, как Дима взял меня в жены, одним щелчком переставив с низов на вершину. Теперь, когда необходимость быть милым со мной отпала, Самсонов смотрел свысока и презрительно, как он делал раньше. Злорадно даже, как мне показалось, смотрел.
– Думаешь, я забыл, что ты там на меня несла, пока на Иришкиной кухне стояла с Кротким на поводке? Ты у меня, сука, за каждое слово ответишь. Ты мне будешь, сука, сосать, пока на хер не захлебнешься!
Стоящий за его спиной тип, нервно переступил с ноги на ногу. Он был толстый и невероятно блестящий, словно пот и жир нанесли на его лицо тонким слоем, как эмаль из баллончика. Незнакомец что-то прошептал Самсонову на ухо, косясь на третьего, молодого блондина в берцах.
Саня отогнулся назад.
– Че, Олега? Братские чувства не проснулись еще?
Я уставилась на него и лишь сейчас опознала. Защемило сердце.
– Олег?
Парень тоже посмотрел на меня. Хмуро и скорее презрительно, нежели сочувствуя. Скривил красивые полные губы:
– С хуя ли? Она мне – брат?
Сунув пистолет за поясной ремень, по-хозяйски начал шариться в кухонных шкафчиках. Соня, сидевшая за моей спиной, держа на руках хнычущего Влада, вдруг выдохнула, обернувшись на чьи-то шаги. Она не сказала ни слова, но ее молчание было громким, как крик.
– Здравствуйте, девушки! – показался в кухонных дверях человек, которого я не ожидала здесь видеть. – Как говорится, позвольте выразить мои соболезнования… Тебе Леночка и тебе, Сонечка.
– От имени лично вас и уличных детей, которых вы в данный момент представляете? – спросила я ядовито.
Олег хохотнул и обернулся через плечо.
– Не дерзи, суко! Саранки, блядь!
Я яростно обернулась; вспомнила его мальчиком. Голубоглазым и белокурым. Потерянным и напуганным, как и я сама. Наши матери друг с другом не разговаривали. Наши бабки плевали друг другу вслед. Соседи шептались. Мы провожали друг друга взглядами, украдкой маша рукой.
– Братик.
– Сестренка.
Как мне хотелось, чтоб мне позволили с ним играть. Водить за руку, ворча, как делала Танька Усанова со своим братишкой. Садить к себе на колени, расчесывать его густые белокурые волосы. Тогда я была еще маленькой. Не понимала, каким образом Димин сынишка оказался вдруг моим братиком. Меня волновало только, что у меня братик есть.
Я отвела глаза, не выдержав пустого взгляда Олега. Маленькая девочка, мечтавшая как они с братиком убегут далеко-далеко, давно умерла. Маленький братик, с измазанным шоколадом ртом, тоже.
Депутат осел и сузил глаза. Мне показалось, Олег сказал какое-то кодовое слово.
– Какие саранки? – непонимающе спросил Толстый.
Олег не ответил.
Он вел себя так, словно трое старших работали на него. Вызывающе и откровенно презрительно. А они терпели. И Колкин, и Самсонов, и этот, незнакомый мне тип с тонкими пегими волосами. Потому что что-то такое было в его глазах. Что-то похожее на глаза бешенной лисицы, которую обходят и заяц, и волк.
Дима ошибся, решив, что Олег ни на что не годен. Я прижала к груди Алекса, пытаясь успокоить его. Как Дима мог так ошибиться в пасынке? Как не рассмотрел за ангельской внешностью оскал молодого зверя?.. И при чем тут саранки? Откуда у нас цветы? Что именно он имел в виду? Похороны?
– Заткни своих уебков, – так и не просветив никого по этому поводу, парень вытащил армейский нож и указав им на детей, на самом деле оскалился, – иначе я заткну.
– Олег, – укоризненно сказал депутат. – Нельзя так с девушкой.
Олег, в ледяном молчании достал из холодильника колбасу и рассек ее надвое. Откусил и принялся жевать, не сводя с меня холодного психопатского взгляда.
– Пусть в суд на меня подаст.
– Утихомирься, – велел ему депутат.
Олег посмотрел на него, как на кусок дерьма под ногтями и откусил еще колбасы. Он пожевал, затем вдруг повернулся лицом к депутату и так откровенно послал ему по воздуху поцелуй, что я едва не выронила ребенка. Саня и его напарник, несколько удивились, а Колкин едва не взорвался от отвращения.
– Ты долетаешься, Малой. Доиграешься.
Едва за ним внизу захлопнулась дверь подъезда, из гостиной один за другим, молчаливые и отмороженные, как зомби, подтянулись, закончив обыск, три парня, едва ли старше двадцати лет.
Все трое были обуты в берцы и коротко пострижены, но цепей не носили. Были больше похожи на солдат, нежели на
