Любовный треугольник - Элла Александровна Савицкая
— Давид… Это неправильно.
— Неправильного было слишком много в нашей жизни, разве нет? Я обещаю не позволять себе лишнего и переходить рамки рабочих отношений. То, что случилось летом… не повторится. Если ты боишься этого, — крылья его носа раздуваются, челюсть напрягается, а в глазах появляется дымка раскаяния.
Перед глазами проносятся наши сумасшедшие три дня, лишенные какой-либо морали и принципов, и наполненные ИМ…
Разве я могу его бояться? Глупый…
— Я не боюсь… — озвучиваю свои мысли, — Но..
— Оль… — Давид вдруг тянется и несильно сжимает мой локоть. Одновременно с ним вздрагиваем, как от удара электричеством, и он тут же убирает руку. Засовывает её в карман и отступает, — Я больше не обижу тебя.
34 Оля
Наверное, я полная дура, но я не нашла в себе сил отказаться.
А если быть честной, то просто смалодушничала.
Кто-то скажет — надо было не соглашаться, и, наверное, будет прав. Но я не смогла этого сделать. Мне впервые за три года выпала возможность принимать хотя бы отдаленное участие в жизни Давида, просто видеть его, слышать голос, смотреть…
Иногда я позволяю себе эту маленькую вольность — исподтишка наблюдать за ним. За тем, как он ведет разговор с официантами и барменами. При этом его поведение никогда не бывает высокомерным или надменным. Он строже его отца, требовательнее, это факт. Но полагаю, так и должно быть, если он хочет помочь ресторану выйти на другой уровень.
Иногда Давид спускается в зал и пьет кофе за столиком в зале, наблюдая за работой персонала или уткнувшись в монитор компьютера. Делая перерыв, выходит на задний двор и курит. Всегда серьезный, собранный, он так сильно не похож на себя прежнего.
Не то чтобы Давид раньше отличался легкостью поведения, но сейчас… Сейчас он совсем другой. И так непривычно видеть его в обычной жизни.
Я чувствую себя воровкой, подглядывающей за ним. Но за это меня осудить нельзя…Наблюдать — единственное, что я могу делать безнаказанно.
Как Давид и обещал, он не позволяет себе лишнего в мой адрес. Собственно, как и я в его. Мы говорим только на рабочие темы и совершенно не касаемся личного. Так проще. Так… мы словно обычные знакомые.
Давид отвез отца в Ереван, а свою семью перевез сюда.
Видно, что влиться в дела ему непросто. Совершенно новая сфера, уровень ответственности.
Каждый день после пар я приезжаю в ресторан и помогаю чем могу. Вообще, Тигран Арманович оформил меня на должность его секретаря, и я делала всего понемногу: помогала ему в организационных вопросах, планировала встречи с поставщиками и разбиралась в насущных проблемах.
Точнее, корректировала всю эту деятельность. Основную часть работы, конечно Даниелян старший делал сам в виду моего неполного рабочего дня.
— Оль, не занята?
Давид заглядывает в помещение для персонала, где я делаю домашнее задание, когда выдаётся свободное время.
— Нет.
— Есть пять минут?
— Конечно.
— Пойдём.
Закрываю учебник, и отложив его на край стола, отправляюсь за ним.
Пройдя по коридору, мы входим в его кабинет. Давид садится за стол, а я закрываю дверь и занимаю кресло напротив.
Немного странно видеть вместо Тиграна Армановича его сына, но Давиду идет эта должность. Несмотря на сложность, он старается разобраться во всех мелочах, приезжает раньше всех, а уезжает позже, лично проверяет качество блюд и работы на кухне.
— Что-то случилось? — спрашиваю, заметив на его лице озадаченность.
Секунду поразмыслив, он встречается со мной серьезным взглядом.
— Да. Не знаю на сколько ты в курсе бухгалтерии…
— Вообще не в курсе. Этим вопросом я не занималась.
— Ясно. Тогда объясню. У отца приличный долг. Когда он узнал сколько на самом деле Демьян заплатил за реновацию ресторана, то взял кредит в банке, чтобы вернуть ему деньги.
Ничего себе…
— Я не знала…
— Думаю, даже Мари не в курсе, — Давид складывает руки в замок на столе, — Отец случайно узнал через этого самого дизайнера, который делал всю работу. И естественно его гордость не позволила ему принять деньги от Дема.
— Ого… — хмурюсь я.
— Но проблема в том, что долг нужно выплатить до конца года, потому что со следующего взлетят проценты, — задумчиво рассуждает Давид, — Часть я смогу вернуть из своих сбережений, остальное нужно искать. Как ты сама видишь, прибыль в «Ахтамаре» слабая. Думаю, дело в узкой направленности меню. Я тут прикинул и решил, что хочу это исправить.
— Ооо, понимаю. Но Тигран Арманович был против, — качаю головой, — я тоже предлагала ему расширить разнообразие блюд. И еще убрать парочку, которые заказывают особенно редко. А заготовки для них занимают целую полку в морозильнике, которую можно было бы использовать иначе.
— Хм, — Давид встает и постукивая большими пальцами, обходит стол.
Становится в метре от меня, сосредоточенно о чем-то размышляя.
Я невольно снова засматриваюсь. На мужественные руки, покрытые тугими венами, на массивный циферблат часов на левом запястье. Выше взгляд не поднимаю.
— Сейчас моего отца здесь нет, и решения принимаю я, — произносит твердо, — если мы будем продолжать в том же духе и топтаться на месте, то так и продолжим тонуть.
Это факт… посетителей и правда не так много, как хотелось бы.
— Если ты готов рискнуть, то я тебя отговаривать не стану, — поддерживаю его решение.
— Вот и отлично, — хлопнув в ладони, он привлекает моё внимание, — Тогда скажи мне… по твоим личным наблюдениям, что нужно убрать?
Хороший вопрос… Надо подумать…
— Мммм, — задумываюсь, перелопачивая в памяти пункты меню, которые я уже выучила наизусть, — я бы полностью убрала кюфту. Денег на мясо уходит много, а блюдо заказывают единицы. Думаю, из-за того, что оно мало кому знакомо, да и не за тефтелями народ ходит в ресторан.
— Согласен, — потянувшись к столу, Давид берет планшет и делает заметку. — Хаш тоже за эту неделю заказали только раз.
— Да. Он очень жирный.
— И готовится долго.
— Точно, — подтверждаю, вставая.
Сама того не замечая, начинаю ходить из стороны в сторону, вспоминая что у нас часто портилось.
— Вычёркиваю, — говорит Давид, — Бастурма, манты?
— Нет, это разлетается на ура. Особенно манты. И шашлык.
— Да, их оставим, как главных представителей национальной кухни. Долму тоже. — летает пальцам по планшету, — Гату вроде берут нормально?
— Да. Её нужно оставить. Гату очень любят.
— Ты тоже любишь гату…
Останавливаюсь,
