Мартынова, ты уволена! - Ольга Корк
– В том смысле, что начальник не мужик! – старалась не рычать, но, кажется, получалось не очень. – Что тут непонятного?
– Да все! – прищурившись, ответил Глеб и продолжил прожигать меня взглядом.
С каждой секундой, что мы молча смотрели друг на друга, я закипала все сильнее. Судя по гневно раздувающимся ноздрям Алексеева, он тоже не становился спокойнее. Я честно пыталась себя убедить, что ничего страшного не случилось, подумаешь, фантики. Сейчас выдам мусорный пакет крокодилу-Глебу и он все уберет за собой. Совсем все. Начиная от фантиков и заканчивая своим диваном. А-а-а, да пошло оно все к черту.
Не справившись со своим характером, я не глядя резко схватила первую попавшуюся под руку подушку и с огромным удовольствием швырнула ее прямо в лицо Глеба.
– Бесишь! И носки твои бесят, а фантики и вовсе готова тебе засунуть в… в рот! – следом за первой полетела вторая подушка, но от нее начальник увернулся. – Да как можно вообще так? Взять и насрать в чужом доме?!
– Я что сделал? – снова уворачиваясь от очередного снаряда, переспросил Глеб.
– Как ребенок маленький, конфету съел, а фантик за кровать! Еще бы руки об простынь вытирал! – не слушая его вопросов и уж тем более не собираясь на них отвечать, я продолжала вести обстрел. Благо снарядов было еще много. – А еще что-то про мужика говорит!
Ой, вот, кажется, последнее мое замечание было лишним. Только поняла я это не сразу. Точнее, сразу после того, как Глеб меня скрутил в бараний рог, прижав спиной к своей груди, и крепко удерживая руки, чтобы не дралась, со злой усмешкой спросил:
– Ну, что там было про начальника?
– А тебе что, нужно, чтобы каждая сотрудница в офисе провожала тебя голодным взглядом и пол слюнями заливала? – попыталась вывернуться из хватки. – Ну, извини, Глеб Викторович, что разочаровала и просто работала!
Да что же это такое. Стоит тут весь такой – скала, даже дернуться не получается. Не крокодил он, медведь самый настоящий! Большой, горячий, сопит мне гневно на ухо… А еще и без майки. Совсем совести нет! Все мои попытки выкрутиться из рук Глеба привели только к очередному рыку:
– Да прекрати ты дергаться, работник года!
Отпустив меня, он отошел на пару шагов, а стоило мне повернуться, как мы снова замерли двумя недовольными баранами. Только мое недовольство было направлено на саму себя: понять, что сорвалась я вовсе не из-за дурацких оберток от конфет, а из-за самого Глеба, много ума не надо. А чего он стоит и сопит недовольно, задумчиво скользя по мне взглядом, я не знаю. Не до его тараканов. Все. Как только Алексеев съедет от меня, нужно срочно заняться личной жизнью. А то рано или поздно Викторович поймет, что он не просто мужик. Мужикотавр целый. Вот как в приемной поскользнется, так сразу и поймет.
Пока я предавалась своим размышлениям, Глеб, судя по всему, устал молча меня разглядывать, и фыркнув, вышел из комнаты. Интересно было бы знать, что скрывалось за этим "фыр". Переведя взгляд на фантики, я вздрогнула от того, с какой силой хлопнула дверь в ванной.
– Не буду я вас убирать, – заворчала, сгребая в кучу несчастные обертки, – пусть Викторович сам это делает!
Выковыряв всю шуршащую братию из-под матраса и собрав в кучу все, что увидела, я поступила как очень взрослый, ответственный, сдержанный человек. Перенесла всю кучку на диван Глеба, а сверху еще и носки пристроила. Живописный натюрморт получился.
Достав два комплекта постельного белья, оставила их на краю дивана. Потом все застелю и поменяю, мне нужно успокоиться и осознать тот факт, что прижиматься спиной к обнаженной груди начальника мне слишком уж понравилось. До пресловутых бабочек в животе понравилось.
Махнув рукой на некоторый погром в комнате, я ушла пить чай.
Вечер прошел в напряженной тишине. Я оккупировала кухню, Глеб, после того как вышел из душа, засел в комнате. Он только один раз заходил на мою территорию – выкинуть мусор с дивана, и старательно не смотрел в мою сторону. Впрочем, когда я зашла к нему, чтобы заправить кровать – занималась тем же самым. А когда увидела, что мой "постоялец" уже застелил не только свой диван, но и перестелил мою постель, снова убежала на кухню. И дело не в том, что мне стало стыдно за свое поведение, просто кухня более стратегически выгодный объект. Там и холодильник есть, и к туалету ближе.
В одиннадцатом часу мне надоело сидеть на стуле и я решила идти спать. Стоило мне лечь, как Глеб выключил свет. Тихонько скрипнул новый диван, в комнате хлопнули разом два одеяла – это мы так накрылись, и не сговариваясь мы повернулись друг к другу спинами.
Проснулись, что удивительно, мы каждый на своей кровати. Я молча выдала Глебу глаженые рубашки, он молча сварил мне кофе в турке и в такой же тишине мы ехали на работу под недоуменным взглядом Влада.
В офисе, увидев хмурое лицо любимого начальника, все сотрудницы попрятались по своим кабинетам и старались не отсвечивать. Уж они-то знали, каким геморроем мог обернуться день, если попасть под горячую руку Глеба.
Не знала этого только Марина. Она продолжала ходить по кабинетам все с таким же заносчивым, хотя и менее важным видом. Из случайно услышанного разговора двух парней из комиссии я узнала, что теперь она была кем-то вроде золотой рыбки у них на посылках. Бегала собирала все необходимые им документы. В общем, парни тоже отрывались и брали от ситуации с неожиданно покладистой Ланской по-максимуму. Не каждый день дочь Черкасова позволяла собой помыкать. А я все ждала, когда же Ланская решит подойти к крокодилу со своим неизменным «Глебушка», и он наконец-то выпустит пар. Не дождалась. То ли она обиделась на Глеба, то ли у дамочки просто не хватало времени. Работать – это вам не красиво дефилировать по коридорам.
С каждым часом, проведенным в офисе, мое настроение становилось все хуже. А к обеду я поняла, что именно было тому причиной. Мне банально было стыдно. Поэтому, не дождавшись официального перерыва, я, отложив все дела, решительно пошла в кабинет шефа. Мириться.
