Мартынова, ты уволена! - Ольга Корк
Должна признать, наблюдая за начальником последние дни, я начинала понимать, почему Марина так старается его вернуть. Нет, не могу одобрить ее поведение, но то, что Глеб тот мужчина, за которого можно бороться, а не просто робот, помешанный на работе, мне пришлось признать. Если несколько лет назад он чаще был таким, как в эти выходные, то Марину и вовсе можно было смело назвать идиоткой. Как можно было самой отказаться от Алексеева?
Хотя у кого-то убыло, кому-то прибудет. В смысле, повезет той, кого Глеб полюбит. Умный, серьезный, временами холодный и суровый на работе, он неожиданно превратился в дурашливого, открытого мужчину, у которого при улыбке разбегаются мелкие лучики морщинок от уголков глаз. Мне нравилось наблюдать за ним, нравилось строить предположения по поводу его реакции на то или иное действие со своей стороны. Такой Глеб был мне интересен. Даже стало любопытно, какой крокодил‐Глеб в ухаживаниях за своей девушкой. Внимание и забота Романа были слишком навязчивыми. То ли он действительно не шутил и я ему нравлюсь, а вчерашним поведением он пытался показать себя с лучшей стороны, то ли Сергеев немного курица-наседка. Нет, кому-то это очень нравится: предупредительность, забота на уровне "не шевелись, я сам все сделаю", постоянное внимание. Казалось, будто он везде и замечает все, реагирует на те просьбы, которые еще даже не до конца сформировались у меня в голове… Телепат фигов! И это раздражало. Слишком тесно рядом с ним и не хватает воздуха. Влад в отношении Саши был примерно таким же. И если многие знакомые завидовали такой идиллии в их паре, я часто подначивала Сашку, что она как милая плюшевая игрушка – так часто он ее тискает. С Владом мы подружились почти сразу, как он пришел на работу к Викторовичу, с Сашкой он нас познакомил через пару месяцев и мы довольно часто проводили вместе время. Без Влада. Но кто бы мне рассказал, что московский бабник Сергеев будет вести себя так же, как и до одури влюбленный со школьной скамьи парень – ни за что не поверила бы!
Негромкий стук и глубокий голос ворвались в поток моих мыслей:
– Ань, ты там не утонула?
Дверь ванной, конечно, приглушала звуки, но насмешку в голосе Глеба я отчетливо расслышала.
– Притушите надежду в своем голосе, босс, от меня так просто не избавитесь! – фыркнула в ответ и показала язык двери.
– Мартынова, вот умеешь ты…
– Если бы не умела, так долго с вами бы не проработала, – тихо буркнула и потянулась за шампунем. И правда пора вылезать из ванной.
– А я все слышал!
Неожиданный ответ заставил меня вздрогнуть и уронить бутылку в воду. Плеск, стук и моя эмоциональная речь об одном большеухом начальнике вызвал приступ смеха с той стороны двери.
– Выходи, кушать будем! – успокоившись, еще раз позвал Глеб.
Кушать – это серьёзно! Об этом радостно сообщил мой живот громким урчанием, так что пришлось ускориться.
Как выяснилось, пока я изображала из себя задумчивую лягуху сидя в ванной, Глеб заказал доставку еды на дом. Каким образом я пропустила звонок домофона – ума не приложу, но на кухне меня встретили умопомрачительные ароматы запеченной рыбы с овощами. Стол уже был накрыт, и кроме основного блюда, там так же стоял криво нарезанный салат из свежих помидоров и пирожное, не иначе как десерт.
Кушали мы молча, отдавшись тягучей лени, которая бывает только после активного отдыха. Отбросив мысли про Глеба и загадки его характера, я составляла список дел на вечер. Постирать, приготовить одежду на рабочую неделю, а судя по всему, гладить предстоит не только для себя, но и для его крокодильего высочества, неплохо было бы передвинуть кровать, чтобы Алексеев смог наконец-то оценить удобство своего дивана. В принципе, все можно уложить часа в два, а потом спокойно погрузиться в чтение или отдаться кинематографу.
После припозднившегося обеда, доверив мытье посуды Глебу, – а что, он не сам готовил, так что все справедливо, – я отправилась приводить свой план действий в жизнь. Заложив стирку, уступила ванную Викторовичу, а пока он плавал, погладила стопку вещей и целых пять мужских рубашек. Что за приступ альтруизма на меня напал, я и сама не поняла, но отчего-то оказалось очень приятным разглаживать мятые мужские вещи. Медитативненько, однако.
Глеб как будто за дверью караулил – стоило мне отключить утюг и убрать гладильную доску, как он нарисовался на пороге комнаты в одних спортивках. Сверкая своим торсом с мелкими каплями воды, он с шутками и подначками принялся за перестановку в моей квартире. И чем больше я смотрела, как играют мышцы на обнаженной спине или на то, как штаны натягиваются на мужской заднице, стоит только Глебу наклониться, тем отчетливее я понимала: пора уже как-то разнообразить свою личную жизнь. Флирт, свидания, общения, секс, в конце концов! Кажется, всего этого слишком давно не было в моей жизни, раз уж я начала реагировать на Глеба, признав в нем не только начальника, но еще и весьма привлекательного мужчину.
А уж в его самцовости я убедилась в момент, когда Глеб принялся двигать кровать. Чем ближе моя мебель отодвигалась к стене, тем больше у меня становились глаза и выше поднимались брови.
Заподозрив совсем уж неладное, я молча подошла к кровати и резко дернула простыню у изголовья. И когда вместе с краем простыни, что был заправлен под матрас, на свет явились фантики от конфет, я не сдержала рыка:
– Слушай, Глеб Викторович, я, конечно, догадывалась, что ты мужик. Но и подумать не могла, что до такой степени!
Глеб, как только услышал мой изменившийся тон, бросил двигать мебель и удивленно посмотрел на меня, а когда я договорила, резко развернулся ко мне и, скрестив на груди руки, нахмурившись, уточнил:
– В каком смысле?!
– В этом! – обличительно ткнула на пару грязных мужских носков, которые скрывались под кроватью, а затем ткнула в гору фантиков: – И в этом!
Глеб даже не перевёл взгляд на улики, доказывающие его вину. Вместо этого с нажимом переспросил:
– В каком смысле ты "догадывалась", что я мужик?!
***
Грозная статуя "мужчина
