Джилл Гарриетт - Союз одиноких сердец

— Я рад, очень рад, что ты здесь… — Вэл тоже говорил это в третий раз. — Я спрашиваю о другом. Я не понимаю, почему ты здесь, а Натали нет.

— Натали уехала, — только и мог сказать Дик, который тоже не понимал, что произошло. — Она проводила меня до дому, принесла сумки… А потом попрощалась и уехала.

— Куда?

— Я не знаю. — Дик поднял на отца умоляющие глаза. — Она ничего не сказала.

— Почему?

— Папа! Я сам растерялся. Она просто сказала «до свидания» и ушла.

— Так она сказала «до свидания»?

— Да. По-моему, сказала…

— По-твоему или сказала? — Вэл не мог сдержать обиды и сорвался на сына.

— Какая разница?! — не выдержал Дик. — Я не знаю! Позвони ей домой.

— Я уже звонил, — устало вздохнул Вэл. — Там никто не берет трубку. Профессор в клинике, а Натали поехала куда-то в другое место. Поэтому я и спрашиваю.

— Спроси свою знакомую, — предложил Дик, исподлобья глядя на отца, — они разговаривали…

— Да что ее спрашивать? — махнул рукой Вэл. — Она только пожимает плечами.

— Мне кажется, что Натали как-то странно уехала, — неуверенно сказал Дик.

— Мне тоже так кажется, — буркнул Вэл. — Ладно, подождем до вечера. Она же не вернется на работу, пока не повидается с отцом. Так или иначе, но вечером мы все узнаем.

Что он хотел узнать, Вэл не смог бы сформулировать. Он был не просто расстроен, его душили одновременно отчаяние и злость. Как она могла уехать, не поговорив с ним? Даже если все слова в письмах были только его иллюзией, она могла бы объяснить это ему и у них был бы шанс расстаться по-дружески. Она молода, у нее за эти дни могли возникнуть свои проблемы. А может, она встретила мужчину, о котором мечтала? Но она не могла так поступить с ним!

Он кругами ходил по дому, уговаривая себя, что нужно просто набраться терпения. Пока ничего не произошло. Натали могла поехать по своим делам, чтобы появиться чуть позже…

Вэл наткнулся взглядом на Эстер, которая сидела в его кресле и листала какой-то журнал. С этим тоже надо было что-то делать. Она ждет, когда он обратит на нее внимание. Не может же он выставить ее за дверь только потому, что некая девушка, о которой он мечтал по ночам вот уже два месяца, изводясь от желания и надежд, не соблаговолила сказать, когда она появится…

Эстер оторвалась от чтения, ласково улыбнулась и помахала ему рукой. Он дернул рукой в ответ и пошел дальше. В итоге попыток найти подходящее место для своего страдания он оказался в маленькой кладовой, где хранились инструменты и инвентарь для сада. Вэл сел на маленькую скамеечку и сжал руками лицо. Если бы он мог позволить себе расслабиться, он с удовольствием бы поплакал, как это бывало в далеком детстве, когда собственное бессилие доводило до края. Но он не мог: он был взрослым человеком, который должен не рыдать, а действовать.

Вэл раскачивался из стороны в сторону и думал. Может быть, он что-то сделал не так? Он стал вспоминать свои письма и никак не мог ответить себе на вопрос, написал ли он определенно Натали, что собирается жениться на ней. Ну дал хотя бы понять это? И он никак не мог вспомнить. И ему стало казаться, что он вообще об этом не сказал, а только подумал. И тогда понятно, почему она не встретилась с ним. Или он пытается найти какое-то оправдание?

Он напряжения заломило в висках, он вскочил и опять пошел к телефону. Ответом ему были длинные гудки: мистер Бриджес и его дочь отсутствовали…

Профессор Бриджес и не мог ответить на призыв Вэла. Вот уже полчаса он сидел в холле больницы и ждал результатов операции Натали. Его нашли в клинике и сказали, что дочь попала в серьезную аварию и что прогнозы самые неутешительные…

Обладая всеми возможными наградами в области медицины, он не мог помочь сейчас единственному родному человеку. Операция продолжалась уже два часа — за жизнь Натали боролась целая бригада врачей. Он не позволил себе вмешаться, понимая, что они делают все возможное. Оставалось только уповать на выносливость молодого организма да на Бога, который не должен лишить его последней радости. Почти двадцать лет Натали была ему единственной опорой в жизни, единственным смыслом и единственной любовью. Про свое дело он не думал: это была совсем другая жизнь. С того момента, как в такой же нелепой аварии погибла мать Натали и он навсегда простился с мыслью о личном счастье, только дочь согревала его сердце, только рядом с ней он чувствовал себя полноценным и любимым…

За что его так наказывает судьба?! Много лет он латал чужие сердца, возвращал домой отцов, сыновей, любимых, давал надежду… Он был неукротим в своем желании победить черную костлявую старуху-смерть… И как будто в отместку она отбирает у него самое дорогое. Профессор застонал и откинулся на спинку кресла. В тот же момент к нему подошла сестра и протянула склянку с лекарством. Он покорно выпил, кивнул и закрыл глаза. Он ничего не может сделать, только ждать…

Вэл решил, что ему еще раз следует расспросить Эстер. Она женщина и могла заметить какие-то нюансы, на которые не обратил внимания сын.

— Эстер, прости мою настойчивость, но я должен задать тебе еще несколько вопросов, — сказал он, забирая у нее из рук журнал.

— Сколько угодно, — с готовностью ответила она и лучезарно улыбнулась.

— Натали… Она была чем-то встревожена?

— Нет. Она очень милая девушка, — сказала Эстер. — Мне она понравилась.

— Ты это уже говорила.

— Так что тебя волнует? Почему ты так печешься о ней?

— Расскажи подробнее, не пропуская ничего. — Вэл не собирался объяснять, почему он о ком-то печется.

— Пожалуйста, — чуть-чуть обиделась Эстер. — Я открыла им дверь. Поздоровалась с Диком. Сказала, что ты поехал по делам и будешь позже. Потом мы поговорили с твоей Натали. Потом она попрощалась и уехала. Все.

— О чем поговорили?

— Ну, несколько общих фраз… «как доехали»… ну и все такое…

— Эстер, я очень прошу тебя вспомнить подробно. — Вэл хотел знать все слова, которые произнесла Натали. — Она что-то говорила обо мне?

— Нет… По-моему, нет.

— А ты? Ты говорила что-нибудь обо мне? — Вэл уловил, что Эстер говорит не все.

— Я? Говорила, — невозмутимо ответила Эстер. — Говорила, что мы с тобой работали вместе, что будем дальше работать вместе, что у тебя чудесный сын. Дик действительно чудесный мальчик. Он был очень мил со мной.

— То есть ты не сказала ничего такого, из чего она могла бы сделать вывод о том, что мы… близки?

— Боже, Вэл! Неужели нашлась наконец женщина, по поводу которой ты можешь так переживать? — Эстер засмеялась.

А Вэл разозлился и до боли сжал челюсти, чтобы не схватить ее и не тряхнуть хорошенько.