Моника Айронс - Мечта каждой женщины

Палома недоверчиво посмотрела на него.

– Никогда не поверю, что ты летел через океан только для того, чтобы рассказать мне о своей невинной проделке. – Она покачала головой. – Это так не похоже на тебя.

– Что ж, ты опять права. Я здесь, чтобы подарить тебе это произведение.

И он, как и в тот раз, достал из кейса и протянул ей небольшой холст.

– Антонио, – воскликнула она, отводя его руку, – я не могу принять его! Пожалуйста, не ставь меня и неловкое положение!

– Прошу тебя, Я бесконечно благодарен тебе за все, что было между нами. Знаю, ты не захочешь этому верить, но позволь мне хотя бы попытаться отблагодарить тебя. Палома, пожалуйста, возьми картину. Она же тебе тогда так понравилась!

Палома почувствовала, что у нее кружится голова. Слова, что говорил Антонио, были очень приятными, но в тоне его звенел металл. Она заглянула ему в глаза и увидела в них такую решимость, что ей стало страшно.

– Нет, Антонио, это слишком. Я поняла бы, если бы ты сделал такой подарок невесте, тогда столь ценное произведение искусства хотя бы осталось в семье. Но неужели какие-то сентиментальные глупости… – она перевела дыхание и смело посмотрела на него, – способны сделать тебя столь расточительным?

Но Антонио, казалось, не услышал последних ее слов.

– Невесте? Но женщина, которую я люблю, никогда не выйдет за меня замуж. Так она мне сказала, и со временем я понял, что, возможно, для нее это к лучшему. – Он вздохнул.

Она не верил а своим ушам, К лучшему для нее?! Меж тем Антонио, задумчиво глядя на нее, продолжил:

– Знаешь, я все время думаю, а если бы обстоятельства сложились иначе или если бы я вел себя умнее, может, у нас что-то и получилось?

Палома молчала. Она не знала, что и думать, чувствовала только, что ей так хорошо и спокойно рядом с этим мужчиной, что все остальное вряд ли может иметь какое-то значение.

– После твоего отъезда я много чего передумал, – снова начал Антонио. – И понял, что на свете есть вещи, которыми нельзя шутить.

– Конечно, есть. Например, твоя работа. – Палома чуть улыбнулась. Исабель сказала, что он почти забросил дела. Полно, может ли это быть?

Его ответ потряс ее.

– Нет, Палома, не работа. Любовь. – Он глубоко вздохнул. – Я люблю тебя, и, если ты ничего не чувствуешь ко мне, я сейчас же уйду и больше никогда не попытаюсь увидеть тебя.

– Я люблю тебя, Антонио, – тихо сказала Палома и дотронулась до его щеки.

Он обнял ее так стремительно и крепко, что у нее перехватило дыхание.

– Повтори! – потребовал он.

– Хоть тысячу раз подряд! Я люблю тебя, Антонио. Люблю всем сердцем. И всегда буду любить.

Тогда он поцеловал ее, нежно и осторожно. И Палома почувствовала, что все плывет у нее перед глазами.

– Я решил, что потерял тебя навсегда, – хрипло произнес Антонио. – Я все время чувствовал, что теряю тебя, и ничего не мог с этим поделать. Я любил тебя, но не мог об этом сказать. Не хватало смелости. Да, Палома, я оказался трусом, и ты поняла это раньше меня.

– Антонио, милый, не надо!

– Нет, не останавливай меня. Я хочу, чтобы между нами не осталось никаких недомолвок. Однажды я уже любил…

– Я знаю. – Палома нежно дотронулась губами до его щеки. – Исабель. Она приходила поговорить со мной.

– Исабель была здесь? В галерее? Когда? – Изумлению его не было предела.

– Вчера.

– Боже мой! И что же она тебе рассказала?

– Все, – просто ответила Палома.

Антонио покачал головой.

– Что ж, я рад этому. – Он помолчал. – После того, что сделала Исабель, я не собирался позволять кому бы то ни было приближаться ко мне. Я говорил себе, что это признак силы, не желая замечать, что на самом деле веду себя так из слабости и страха. Но когда я встретил тебя, все изменилось. Каждый миг, что мы провели вместе, делал меня по-настоящему счастливым. Но я не верил себе и не верил тебе. Я пытался прогнать прочь волшебное чувство. Иногда я был до омерзения самодовольным… Прости меня, теперь я понимаю, как это глупо.

Палома чуть заметно улыбнулась.

– Когда ты сказала мне, что все кончено, я еще ничего не понял. Я считал, что всегда смогу заставить тебя выйти за меня замуж, а там все образуется. Но когда ты уехала, у меня опустились руки. Я не знал, как вернуть тебя. И подумал… может, эта картина… Впрочем, какая разница!

Палома молча взяла его руку в свои, как в тот далекий день в саду.

– Я боялся, что моя любовь не нужна тебе.

– Она всегда будет нужна мне, Антонио. Никогда не оставляй меня, любимый!

– А ты хорошо подумала? Знаешь ли, я жуткий собственник и ничего не делаю наполовину, – улыбнулся он. – Ты нужна мне вся, целиком.

– Целиком! – в восторге повторила Палома.

Антонио вновь стал серьезным.

– Знаешь, ты вернула меня к жизни, Палома. Я снова живу, дышу и люблю. И я хочу, чтобы так было всегда. Я хочу жить в твоем сердце.

В глазах Паломы стояли слезы.

– В моем сердце, – прошептала она. – Навсегда, любовь моя.

Эпилог

Присев на краешек кровати, Антонио наблюдал за тем, как его жена и девятимесячная дочь сосредоточенно смотрятся в зеркало.

– Ну, – обернулась к мужу Палома, – разве она не прелесть?

Антонио кивнул, глядя на малышку, которая с серьезным видом засунула палец в рот.

– Думаешь, она поняла, что я сказала? – с сомнением осведомилась Палома.

– Держу пари, что да, – заверил жену Антонио, с трудом сдерживая смех. Что-что, а сообразительности их ненаглядной дочери было не занимать.

– Хотелось бы верить! – Палома, бережно прижимая дочь к себе, снова повернулась к зеркалу. – Ну а я как выгляжу?

– Как всегда, восхитительно! – воскликнул ее муж. Он поднялся с кровати и шагнул к ней. – Знаешь, что? – шепнул он, намереваясь поцеловать Палому в обнаженное плечо. – Может, наплюем на свадьбу и останемся дома? Ну а после извинимся перед молодыми…

Рассмеявшись, Палома ловко увернулась от губ мужа.

– Вот что я тебе скажу, мой дорогой. Если нынче ты будешь вести себя хорошо, я попрошу донью Долорес посидеть с Рамоной… – она подарила мужу такой многообещающий взгляд, что у того дух захватило, – и ты свозишь меня в наш ночной клуб. А потом мы…

– Договорились, дорогая! – Антонио радостно улыбнулся и тут же вновь посерьезнел. – Ох, Па-лома, – тихо признался он, – такого везучего Торрес-Кеведо, как я, на свет еще не рождалось!

– А уж мне-то как повезло, – подхватила Палома. – Ты не мужчина, а мечта каждой женщины!

– Это ты сделала меня таким. – Антонио на мгновение прижался щекой к волосам жены. – Если Алехандро и Ингрид любят друг друга хотя бы вполовину так же сильно, как мы, то за их безоблачное будущее я спокоен.