Елена Кшанти - Блаженная несвобода

На фоне Гималайских гор были нарисованы прозрачные нити, по которым на землю спускались души людей. Вдали были видны пики храмов, и разлившаяся по долине река уносила эти души дальше в своем бурном, непрекращающемся потоке.

Индийский мальчик Дипак, который дежурил в этом кафе, поймал ее взгляд и гордо спросил:

— Нравится?

— Да, очень интересная картина, откуда она здесь и кто ее нарисовал?

— Я не знаю, кто ее нарисовал, мой брат выловил эту картину в реке. Там еще были другие картины, он забрал их себе, а эту подарил мне. Вот я ее сюда и принес.

— Очень интересная картина… И написана талантливо, я даже и не знала, что в Индии кто-то так может рисовать.

Дипак зарделся от удовольствия.

Когда Стеша вернулась домой, то увидела Камини, которая сидела у окна в большой комнате. На ней было белое сари с золотистой каймой, волосы были заколоты, а на лбу горела золотая диадема, и на руках от каждого движения тихо звенели браслеты.

Стеша даже ахнула, она никогда не видела ее в одежде и не думала, что она может быть такой красивой.

— Да, когда-то я была очень красивой, — сказала Камини, печально улыбнувшись, — и меня любили.

— А ты?

— И я любила, только одного.

— И что же с ним стало?

— Он разбился в автокатастрофе, и я этого не пережила, — она сглотнула слезы, подступившие к горлу, — я умерла, но даже по другую сторону этого мира мы с ним не смогли встретиться.

— Поэтому ты и осталась жить в этом доме?

— Да, — тихо промолвила Камини, смотря невидящими глазами куда-то вдаль, — я думала, он сюда вернется… Но прошло уже много лет, а он так и не вернулся.

У Стеши защемило сердце.

— Камини, неужели все-таки любовь существует?

— Да, она существует, — просто сказала индианка, расправляя складки тонкого полупрозрачного сари. Потом она встала, подошла к окну и сказала: — Мне пора.

— Как пора? — удивилась Стеша.

— Так, я ухожу в другой мир. Мне уже здесь ждать нечего.

Камини еще раз печально улыбнулась Стеше, потом плотность ее тела стала менее осязаемой, сквозь него уже проглядывало небо и покореженная от времени рама окна. Она еще раз посмотрела долгим взглядом в глаза Стеше, в последний раз сказала «Прощай» и исчезла в утреннем свете.

49

Одиночество стало невыносимым. Она думала только об одном. Где сейчас Стив? Что он делает? В безопасности ли он? Ей хотелось прижаться к нему, вверить свою судьбу в его сильные руки и больше не ломать голову.

Потом она думала, что у нее со Стивеном могут быть очень красивые и смышленые дети и что неплохо бы побывать в Америке и посмотреть на эту знаменитую статую.

Одиночество подступало к горлу, и она не выдержала, оделась и вышла на улицу.

Стеша давно привыкла в мыслях одушевлять своего железного коня. Даже индусы над этим умилялись. Так, вместо приветствия, если она была без него, они спрашивали:

— А где твой мотоцикл?

И весело смеялись, когда она им отвечала, что мотоцикл отдыхает или слегка приболел, если он стоял на ремонте.

Так и сейчас, она погладила ладонью его слегка облупившийся бак и, обойдя его спереди, поцеловала прямо в морду. Соседи при виде этого заулыбались. Да и мотоцикл, казалось, ожил, засверкал своей квадратной фарой на солнце.

День выдался без дождя. И Стеша, предвкушая, что где-нибудь встретит Стивена, завела мотоцикл. Она была накрашена, одета в модную одежду, состоящую из удлиненной красной футболки, похожей на платье фигуристки, в трикотажных обтягивающих брюках, и все это венчала копна свежевымытых, переливающихся на солнце волос. Она знала, что выглядит на все сто, но почему-то и это не давало душе спокойствия и удовлетворения.

Когда она въехала в Маклеогандж, то сразу увидела «лежачих полицейских». Эти неказистые выступы уродовали дорогу, которая только недавно была совсем ровной и гладкой. Стеша разозлилась. Она позволила себе это. Круто развернув мотоцикл, она дала предупредительный сигнал и, изо всех сил выжимая педаль газа, помчалась на уродливый выступ. Через несколько секунд она уже взлетела в воздух, превратившись со своим другом в одно целое, ликуя от непонятного восторга, на мгновение перестав дышать, и плавно спланировала на дорогу.

Стайка индусов, торговцы около дорог и даже тибетские монахи поразевали рты, и кто-то в голос закричал ей «Браво!».

Стеша гордо подняла огненную голову, поправила темные очки, которые закрывали почти пол-лица, только хотела гарцануть еще, как мотоцикл в самый неподходящий момент издал не очень приличный звук, закашлялся и заглох. На лицах людей промелькнуло разочарование, кто-то ехидно заулыбался.

И тут среди лиц толпы промелькнуло довольное лицо Антона, который только что вышел из магазина со своей новой подружкой из Японии и тоже смотрел на Стешино поражение.

Он никогда не извинится, потому что он до сих пор не понимает, как однажды убил мое сердце, подумала она и решительно слила его лицо с другими лицами. И Антон для нее в один миг стал таким же, как все эти зеваки, каждый со своим прошлым, таким далеким от нее самой.

И ее мысли опять свободно переключились на мотоцикл.

Она наклонилась к нему и прошептала:

— Ну вот, даже ты против меня… Может быть, хватит упрямиться? Я уже опозорилась, воображать сегодня больше не буду. Почему ты меня не поймешь? Что я им могу дать? Людям не нужен мой ум, им не нужны мои чувства, поэтому я их просто развлекаю. Это самое большее, что я могу для них сделать.

Конечно, она понимала, что просто оправдывает себя…

Но мотоцикл еще с минуту постоял, как будто о чем-то размышляя, потом все же нехотя завелся и поехал.

50

— Мадэпа, — сказал Гомпо, и Пема, которая шла рядом по аллее парка, в знак согласия кивнула головой.

Мадэпа — это отсутствие веры. Но откуда приходит эта вера, никто не знал. И не знал, как помочь ее обрести.

— Но я очень хочу ей помочь, — задумчиво сказала Пема.

— А как ты ей поможешь? Прежде всего, ей надо разобраться самой. Видишь ли, мы родились в буддистской среде, и вера к нам пришла с молоком матери, а Стеша росла в другом мире, к тому же имеет во всем сомневающийся интеллект, поэтому ей трудно помочь. Я вот даже не знаю как.

— Гомпо, придумай же что-нибудь. Я бы придумала, но у меня заканчивается виза и мне уже надо уезжать в Бурятию.

— Нет, я вряд ли буду полезен, — ответил решительно он.

— Ну что ж, — пожала смуглыми плечиками Пема, — значит, не судьба.

Сегодня у нее было много дел. Как всегда перед отъездом, надо было снять регистрацию в полиции, потом собрать все свои модные вещи, а немодные раздать желающим, бережно упаковать буддистские тексты и книги по тибетской медицине, попрощаться с Джецун, забронировать билет на автобус…