Ты пригрезилась мне - Наталия Романова
– Светлана Богдановна, судовой врач, как и я, – было ему ответом.
– И?.. – выдохнул Вадим.
– И Светлана Богдановна идёт сейчас к себе, а ты к себе, – выдал помощник капитана.
Артём, штурман, как угодно, главное, точно имеющий отношение к той, которую мысленно уже присвоил Вадим.
Навсегда присвоил, без поправок и оговорок.
Светлана Богдановна развернулась на месте, слабо улыбнулась рыжему, отправилась прочь, кинув на прощание нахмуренный взгляд на Антона Андреевича, который удерживал Вадима.
Следом убрался сам рыжий, едва не испепелив взглядом самого Вадима и того, кто не дал убить его.
– Она реальная? – через несколько минут гробовой тишины выдавил Вадим, всё ещё не придя в себя.
– Кто?
– Грёза. Абрикосы… это всё, – пробормотал в ответ, не в силах сформулировать ответ.
Да если бы прямо сейчас перед ним появился марсианин или Лея Органа-Соло во плоти, он бы меньше был ошарашен!
– Головушку бы вам проверить, Вадим Максимович… – внимательно разглядывая подопечного, ответил Антон Андреевич. – Давайте-ка, я вас провожу, любезный.
Глава 3
Я стояла на палубе, глядя на тёмно-серые, почти чёрные воды, на которых качались льды, окружённые переливающейся в тусклом свете шугой. Завораживающее зрелище, немного космическое, будто смотришь через 3D-очки. И этот вид расстилался на столько, насколько хватало взгляда.
– Привет, Свет, – услышала дружелюбный, звонкий голос Анастасии Юрьевны, нашего радиофизика. Насти. – Скучаешь?
Раньше, бывалые моряки рассказывали, женщины на корабле, тем более ледоколе, могли служить поварами, стюардами, сейчас, пожалуйста – радиофизик.
Есть штурман атомного ледохода женщина, сейчас уже первый помощник капитана. Поговаривали, что не за горами место капитана.
– Смотрю… – неопределённо ответила я, делиться мыслями настроения не было.
С детства не любила демонстрировать слабость, хоть и показывала постоянно. Само собой получалось.
Расти в окружении двух братьев, быть не просто девочкой, а слабой физически, с проблемами со здоровьем – реальность, которая накладывала отпечаток.
Сейчас хотелось подобия самостоятельности. Стать наконец-то сильной и независимой, или не становиться уже… Бардак какой-то в голове, не проходящий хаос из скачущих обрывков мыслей.
И всё из-за пациента, которого эвакуировали к нам с судна, которое мы сопровождаем. Мы, естественно, оказали помощь в рамках, которые имелись в условиях медблока. Далее необходимо было оперативное вмешательство. Операции подобного уровня на ледоколе не делались, и смысла не было – угрозы жизни нет.
Работоспособность мужчина временно потерял, выходит, и работу тоже, так что прямой путь на берег. Жалко человека… моряки не слишком много получают, сезон не всегда удачный, условия сложные, а теперь и такую работу потерял.
Дело не в сострадании, а в том, что уже сутки этот пациент не давал мне прохода. Впрочем, почему «пациент», я отлично знала его имя – Коляда Вадим Максимович. Двадцать восемь лет, место рождения – город Мурманск, прописка в Санкт-Петербурге. Всё было указано в документах, которые имелись при поступившем.
Вадим не приближался ко мне, похоже, Тёма серьёзно поговорил, он может, но взгляд синих глаз я ощущала на себе денно и нощно. В кают-компании на завтраке, на обеде, когда шла по коридорам, выходила на палубу, чтобы перехватить свежего воздуха.
Сегодня с трудом отработала смену. Проводила инвентаризацию медикаментов, а сама подспудно ждала, что сейчас наш неожиданный пациент зайдёт в медпункт, прошьёт меня взглядом, от которого одновременно бежали ледяные мурашки по телу и окатывало нестерпимым жаром.
Мне не было страшно, скорее неспокойно. И это совершенно не нравилось мне… совсем не нравилось.
– Тебя Артём искал после вахты, – одной репликой вернула меня к насущному Настя.
– Спасибо, – пожала я плечами, кивнув.
Неопределённый жест, как и моё внутреннее состояние прямо сейчас.
Поскорее бы показались берега Певека с портальными кранами вдоль причалов и рядами бетонных пятиэтажек, некоторые из которых отделаны обшивкой яркой расцветки. Плоды реконструкции.
Сойдёт на берег невольный нарушитель моего спокойствия, я непременно вздохну с облегчением.
– Смотрю, ты без настроения, – оглядела меня с головы до ног Настя.
Я знала, что она видит бледное лицо в больших солнечных очках с диоптриями, в куртке с широким меховым капюшоном, скрывающим меня почти до носа.
– Прости, – извинилась я. – Встретимся на ужине, поболтаем, – предложила искренне.
Не так много у меня подруг, чтобы разбрасываться ими. Не складывалось общение с девушками.
В Хакасии, где я выросла, подружки были. Одноклассницы, в те недолгие годы, когда я ходила в школу. Большую часть времени я училась удалённо.
Пара озорных соседок, всегда готовых втянуть меня в какую-нибудь проделку, но как я уже говорила, физическая слабость не позволяла пускаться во все тяжкие детского хулиганства.
Подружки братьев, в конце концов. Вот кто был готов общаться со мной и днём и ночью, лишь бы стать чуточку ближе к сыновьям хозяина самого большого в регионе конезавода.
Но именно с близкой подругой не сложилось…
В университете тем более. Школу я окончила с золотой медалью и раньше своих ровесников. Повезло, что всего на два года – родители сознательно не давали мне часто перескакивать через классы. Считали, что ребёнку всегда можно дать дополнительные знания без отрыва от социума, с которым и без того хватало проблем.
Тогда я обижалась на папу, а особенно на маму, ждала, что уж она-то будет на моей стороне. В медицинском поняла, насколько же родители были правы.
Два года разницы в мои неприспособленные к жизни шестнадцать лет оказались почти непреодолимой пропастью между мной и другими первокурсниками, большинству из которых уже исполнилось восемнадцать, а то двадцать. Училась я на отлично, сдавала сессии без проблем, а друзей не было…
Первый осознанный круг общения у меня появился, когда я после окончания института приняла участие в качестве врача в экспедицию в Арктику.
Фантастический этап в моей жизни, может быть, сказавшийся на всю последующую жизнь. Хотя с моим заболеванием – альбинизм, – и не лучший выбор.
Полярный день, пусть полярный, но всё-таки день. Солнце даже за Полярным кругом – солнце. А от снега отлично отражаются лучи. Ультрафиолет опасен для меня, как и для любого альбиноса.
Не Африка, конечно, но… Но я решила, что обязательно буду работать на атомном ледоколе столько, сколько получится. Тем более там рядом Тёма.
А потом буду думать. Как любил повторять папа: «Нельзя упускать возможности, жизнь может не дать второй шанс». Он сумел изменить свою жизнь в тридцать с лишним лет, переехал из Москвы в Хакасию, не представляя, что это за край, какие там живут люди, что за нравы царят, имея за душой небольшие деньги и огромную мечту.
Может и у меня однажды появится мечта.
Например, наконец-то, увидеть покрытый зелёной порослью берег Певека, возвышающиеся покатые сопки, отражающие скользящие солнечные лучи. Избавиться от присутствия Вадима, который буквально сводил меня с ума. Забыть пронизывающий взгляд, как страшный сон, сродни тяжёлому выходу из наркоза – был опыт в детстве.
Тогда забыла, и сейчас забуду.
Ужин пришёл строго по расписанию. Я с опаской заглянула в кают-компанию. Вадима не было, зато приветливо махнула рукой Настя, которая сидела рядом с Анатолием Андреевичем.
– Приятного аппетита, – сказала я, устраиваясь на стуле рядом со старшим коллегой.
– Приятного, Светлана Богдановна, – он всегда называл меня по имени-отчеству, подчёркивая мою значимость, за что я была благодарна.
Учитывая возраст и внешность, некоторым членам экипажа было сложно воспринимать меня всерьёз. Первое время заглядывали посмотреть, как на редкую диковинку: хакаска-альбинос. Чувствовала себя коньком-горбунком с пером жар-птицы вместо хвоста, не меньше.
Особенно смущали маслянистые взгляды мужчин, с явным сексуальным подтекстом, такое чудо-юдо им ещё не попадалось.
Антон Андреевич отреагировал, как все знакомые мне медицинские работники. Уточнил, какой именно у меня тип, сказал то, что я и так знала – мне сильно повезло, мой тип заболевания не так уж сильно сказывался на зрении. Слепота не грозила.
На этом обсуждение моей особенности было закрыто.
Через несколько минут зашёл Вадим, одетый в однотонную плотную футболку, фирменные брюки, немного бледный, но чисто выбритый, с уложенными тёмными волосами, как я знала – вьющимися.
– О, Вадим Максимович, – подозвал Антон Андреевич зашедшего. – Садитесь к нам.
– Вот Артём обрадуется, – буркнула под нос Настя.
– Нашему
