Я не люблю тебя (СИ) - Мира Айрон
Костя несколько раз перечитал письмо и заметался по дому. Схватил телефон — сети не было, почти пригород. Он не верил в происходящее, думал, Ника опять его разыграла. Однако на этот раз она не солгала: её нигде не было, её вещей тоже. Лишь букет от Кости так и стоял в вазе.
Костя прибрал разгромленную постель, закрыл все окна, двери и ворота. Лишь к букету не притронулся. От выходки Ники бешенство стучало в висках, а от её письма противно саднило внутри.
Приехав домой, Костя принял душ, собрался и пошёл домой к Нике. На звонки она не отвечала, её телефон был вне зоны. Дома у Азаровых никого не оказалась.
Костя весь день провёл, как на иголках, и вечером снова пришёл к Нике. Благо, жили в одном доме, только Костя — в первом подъезде, а Ника — в шестом. Двери открыла мама Ники. Кажется, когда Костя спросил о Нике, она была очень удивлена.
— А ты разве не знаешь? Ты ведь был на прощальной вечеринке?
Ах, вот как это называлось? То, что между ними произошло? А он-то, дурак наивный… Намечтал себе…
— Был, — глухо ответил Костя.
— Ника, наверно, говорила, что сегодня улетает в Питер? Саша с ней полетел. Она будет жить и учиться там, у Саши там тётя. Сначала Ника у неё остановится, а там уж… как приживётся.
Глава четвёртая
Вернувшись домой, Костя заявил матери, что ему необходимо срочно ехать в Санкт-Петербург. Они разговаривали почти до ночи. Всю правду он не рассказал, но Валентине удалось убедить его в том, что необходимо дождаться отца.
Старший брат Кости, Иван, тогда уже окончил университет, женился и переехал в Сургут, на родину жены. Год назад у них родился первенец, и Валентина несколько месяцев жила в Сургуте, помогала невестке и сыну. Сейчас она была очень рада, что вернулась, поскольку младший сын, до сих пор находящийся в очень сложном и хрупком возрасте, явно требовал внимания и заботы.
Валентина привыкла к тому, что в семье она одна представляет слабый пол. Она всегда ладила со своими троими мужчинами. Однако Костя характером отличался и от отца, и от старшего брата. Те были открытыми, категоричными, немного резковатыми, часто непримиримыми к чужим недостаткам, предпочитали идти к цели напролом.
Костя же удался в родню Валентины, как внешне, так и характером. Он всегда был более закрытым, вдумчивым, погружённым в себя, спокойным. Но… Настойчивости, упрямства в достижении цели и постоянства мог дать взаймы отцу и брату, и ещё бы для себя оставил с лихвой.
Юрий Иванович вернулся через день. Валентина уже не находила себе места, потому что сын полностью замкнулся. Он почти не выходил из своей комнаты, ничего не ел, только пил пустой чай. Однако, как только отец отдохнул с дороги, Костя сразу приступил к нему с разговором о поездке в Питер.
Юрий Иванович сказал, что они непременно обсудят это чуть позже, а пока ему нужно подумать. Когда Валентина уснула, он тихонько поднялся с кровати и пошёл в комнату сына.
Костя не спал. Молча сидел у окна, ожидая момента, когда поздний летний закат сменится ранним летним рассветом. Юрий сел рядом и приказал:
— Рассказывай всё подробно.
Посмотрев на отца, Костя достал из стола письмо Ники, вернулся на место и обо всём рассказал. Ничего не утаил. Выслушав сына и прочитав письмо, Юрий устало потёр глаза.
— Я тебя понял, сын. Как сейчас модно говорить, услышал. Это как бы означает, я понял, что ты сказал, но в корне не согласен с тобой. Терпеть не могу эту дурацкую фразу: "Я вас услышал". Так же, как то, когда другого человека называют человечком. Никто о себе не говорит, что он человечек, все только о других. К чему это я клоню, Костя? Что так смотришь? Думаешь, зубы заговариваю?
Костя покачал головой. Он хорошо знал отца и знал, что тот никогда не говорит только ради того, чтобы говорить.
— Правильно. А я говорю о человеческом достоинстве, Костя. О человеческом, а не о человечковом. И у тебя всегда было человеческое достоинство, с детства, было и есть. Потому не нужно терять его сейчас, да ещё на пустом месте.
— Ника — не пустое место, — упрямо сказал Костя.
— Согласен. Вот полностью согласен, сын. Но если ты сейчас рванёшь за ней в Питер, это закончится твоим унижением. Больше ничем.
— Папа…
— Дослушай, — Юрий Иванович предостерегающе поднял ладонь. — Ника пошла в своего отца, Сашку. И внешне, и характером. Азаровы — они такие. Гоняют в голове что-то своё, очень свободолюбивы и самостоятельны. Везде у них свой путь, и на всё у них своё мнение. Мы с Сашкой учились в одном классе, дружили с детства. Я учился лучше, потому что старался. Он мог бы ещё лучше, но всегда всё делал легко и играючи. Девчонки буквально к его ногам падали, а он одну обходил и переходил к следующей. В вуз не пошёл. Отслужил и уехал на Крайний Север. Я женился в двадцать пять. Когда мне было двадцать шесть, родился Иван. А Сашка женился в тридцать четыре. Когда полюбил, тогда и женился. И сразу с карьерой бабника напрочь завязал. Он однолюб. Просто полюбил не в двадцать лет, а когда уже за тридцать было. Институт заочно окончил. А сколько я звал его к себе на работу, когда они переехали?! Ни в какую. Сам, всё сам. И ведь поднял свою мастерскую с нуля, всё у него получилось. Вот и Ника такая. Эгоистичная, своенравная. О чужих чувствах не особо переживает. Но это возрастное у неё. Не удастся тебе её сейчас обуздать, Костя. Ты сделаешь только хуже. Хотя она уже выбрала тебя, но этого не призна́ет даже под пытками.
— И что мне делать? — упавшим голосом спросил Костя.
— Либо набраться терпения и ждать, пока она созреет для создания семьи, либо вычеркнуть её из жизни, строить свою судьбу по собственному сценарию. А не по тому, который она пытается тебе навязать. Но учти, если решишь ждать Нику, то должен понимать, что терпения понадобится очень много. Не на год и не на два. Потому я бы советовал тебе второй вариант. Искренне, по-отцовски.
— И всё-таки я подожду, — выпрямился Костя.
— Другого ответа я и не
