Терри Грант - Золотая Венеция

– Из-за цвета? – понимающе кивнула Луиджия в сторону перламутровых плетенок.

– Точно, – обрадовалась Мария, – хоть тебе не пришлось это объяснять. Не то что Линде… Это моя подруга.

– Ей не нравится перламутровый цвет?

– Нет, ей не нравятся мои плетенки. Потому что это была последняя пара, и ей таких не досталось.

Они дружно рассмеялись.

– Потерпи, еще один поворот вон в тот переулок, и мы дома, – заверила ее Луиджия. – Давай, я тебе помогу… – Она крепко обхватила ладошкой ближайшую к ней ручку пакета.

– Нет-нет, даже не думай, он такой тяжелый, – встрепенулась Мария и, подхватив пакет, зашагала по переулку. – Лучше показывай, куда сворачивать, здесь сплошные перекрестки…

Луиджия быстро обогнала ее и показала направо.

– Сюда. Осталось еще чуть-чуть.

– А тетя Ортензия не будет тебя ругать за то, что ты без разрешения привела в ее дом незнакомого человека? – высказала Мария вслух только что посетившее ее сомнение.

– Это не ее, это наш дом. А ругается она всегда, – философским тоном заметила девочка.

– Правда? – насторожилась Мария, сразу вспомнив сомнение Лоренцо по поводу полезности ее знакомства с Ортензией. – Может, тогда мне лучше не показываться ей на глаза? – Она остановилась в нерешительности.

Но Луиджия схватила ее за руку и вновь потащила за собой.

– Ты со мной, значит, не бойся, – уверенно заявила она. – И вообще, тетя Ортензия не страшная, она смешная… как все синие чулки, – немного подумав, добавила она.

Мария не удержалась от смеха.

– Откуда ты знаешь? – ускоряя шаг, чтобы успеть за своей провожатой, спросила она.

– Тетя Клаудия так говорит каждый раз, когда Ортензия надевает свое темно-синее платье с бантом.

– Так это из-за платья она дала ей такое прозвище?

– Нет, из-за ее неуживчивого характера, – пояснила Луиджия.

– Это слово ты тоже слышала от нее?

– Да, она всегда говорит какие-нибудь запутанные слова.

– А Ортензия… она ваша родственница? – задала наконец Мария вопрос, все это время не дававший ей покоя.

– Нет, конечно, – искренне изумилась Луиджия. – Она раньше была нашей соседкой.

– Соседкой? Значит, до этого вы жили на другой улице?

Луиджия вдруг замедлила шаг и угрюмо кивнула.

– Да, но это было давно. Я тогда была еще маленькой.

Мария улыбнулась, окидывая взглядом ее крохотную фигурку.

– Ну тогда это и вправду было давно, – заметила она.

– Все, пришли! – победоносно констатировала Луиджия, когда они оказались во дворике, окруженном несколькими четырехэтажными домами.

Они вошли в тот, что стоял рядом с узкой стрельчатой аркой, выводивший в затененный переулок, поднялись на второй этаж и оказались возле полуоткрытой двери, на которой вместо номера висел маленький рюкзачок в виде Микки Мауса.

– Хорошо я придумала, правда? – поинтересовалась Луиджия, распахивая перед Марией дверь. – Сразу видно, что это наша квартира.

– Да, необычно, – согласилась Мария, осторожно переступая порог. – Но, знаешь, номер бы тоже не помешал.

Луиджия задумчиво потерла висок ладонью.

– Ладно, я нарисую его таким ярко оранжевым маркером, что будет видно отовсюду, и прикреплю к лапкам Микки, – наконец озвучила она свои мысли.

– А у тебя, я вижу, с фантазией проблем не бывает, – удовлетворенно заметила Мария.

– Это у нее наследственное…

В коридоре, заставленном многочисленными коробками разнообразных размеров, появилась невысокая худощавая женщин лет шестидесяти. На ней было длинное старомодное темно-синее платье с широким бантом такого же цвета, завязанным под круглым отложным воротником. Тонкие, правильные черты лица в сочетании с удивительно светлой кожей делали ее облик похожим на иллюстрацию к богословской книге. И только надменно вздернутый подбородок и недобрый взгляд серых глаз, изучающе скользивший по растрепавшейся от ветра прическе Марии и ее немного раскрасневшемуся от жары лицу, говорили о том, что они все-таки принадлежат существу земному, а значит, отнюдь не совершенному. Задержавшись ненадолго на звездном колье Марии, взгляд незнакомки испытующе устремился на ее маленькую спутницу.

– Где тебя носило столько времени? – требовательно спросила она. – Мне еще нужно прибраться у Дато и полить цветы в доме Мауро.

– Папа сегодня задержался на полчаса, – не обращая внимания на тон пожилой женщины, ответила Луиджия. – А потом Мария стерла ногу узкими босоножками… Познакомься, – девочка показала рукой в сторону Марии, – это туристка… Ой, а я так и не спросила, откуда ты приехала, – спохватилась она.

– Из Америки, – ответила Мария. – А вы, наверное, Ортензия? – Она протянула руку женщине. – Рада знакомству. Луиджия уже успела мне рассказать о вас много хорошего…

Но Ортензия даже не взглянула в ее сторону.

– Я купила сыр и ветчину и приготовила ризотто. Придется вам сегодня этим ограничиться. Я тороплюсь, – сообщила она Луиджии и направилась на кухню.

– Но папа попросил приготовить форель и пирожные, – запротестовала девочка, бросившись за ней вдогонку.

– Он сделал это слишком поздно, – безапелляционным тоном проговорила Ортензия. – Я работаю продавцом в магазине синьоры Миранды, а не поварихой в вашем доме. И если твой отец забыл об этом, так я ему напомню.

– Но ведь он же не нарочно, – примирительным тоном заметила Луиджия и, послав Ортензии лучезарную улыбку, протянула ей деньги. – Сегодня здесь больше, чем всегда.

Ортензия бросила на девочку недоверчивый взгляд и, быстро пересчитав купюры, спросила, подозрительно прищурившись:

– С чего бы это? Сегодня праздник, о котором я забыла?

– Я добавила свои карманные деньги, – объяснила Луиджия.

Ортензия кивнула.

– Хорошо, я приготовлю форель и пирожные. Но при условии, что ты будешь мне помогать… и делать это будешь быстро, – властным тоном завершила она.

Луиджия радостно кивнула.

– Я тоже могла бы вам помочь… – решилась нарушить свое молчание Мария.

– Я рассказала Марии, какие вкусные пирожные ты умеешь печь, – живо подхватила Луиджия. – Она тоже, как и я, любит сладкое.

Ортензия бросила на Марию испытующий взгляд, от которого той стало не по себе.

– Американцы любят только гамбургеры, – мрачно проговорила она.

– Вообще-то я русская, – решила внести ясность Мария, – а в Штаты переехала шесть лет назад…

– Это когда я родилась, – вставила Луиджия.

– Да, и Дэвид тоже… Это мой сын.

– Ему тоже шесть лет? Он приехал с тобой? – живо поинтересовалась Луиджия.

Мария смутилась.

– Нет, он остался в Бостоне…

– И, вероятно, не только он… – холодно добавила Ортензия.